Ко мне приковыляла Ясна, Сигрид тяжело следовала за ней. Закутанная в меха, она казалась еще толще.
— Моя госпожа желает знать, какую жертву ты принесешь богам в честь отплытия ярла? — она произнесла это требовательным тоном, что рассердило меня, ведь она всего лишь рабыня. Я подбросил Хельгу повыше, и девочка завизжала от восторга.
— Смех — ответил я резко. — Иногда богам достаточно услышать смех.
Ясна моргнула, затем вернулась к госпоже походкой нагруженной поклажей лошаденки, и они зашептались. Краем глаза я заметил Торгунну, которая сердито смотрела на меня, пока я забавлялся, играя с ребенком.
— Это неподобающе, — прозвучал знакомый голос, заставивший меня вздрогнуть и отвлечься от хохота Хельги. Сигрид стояла прямо передо мной с мрачным видом, сложив руки на большом животе.
— Неподобающе?
Она взмахнула миниатюрной рукой, облаченной в меховую рукавицу. Ее лицо было острым, как у кошки, довольно привлекательное, если бы не плотно сжатые губы.
— Ты здесь годи, жрец. Это не... не ценная жертва.
— Ты говоришь, как последователь Христа, — ответил я, опустив Хельгу на землю.
Девочка поскакала к матери, Ингрид поймала ее. Я заметил, как Торгунна быстро приближается к нам, словно летящий под парусом драккар.
— Последователь Христа!
Это был вопль, от которого мне пришлось отвернуться, словно рядом взорвалась ледяная глыба. Я пожал плечами, взглянув на Сигрид, ее молодое и красивое лицо исказил гнев, и это раздражало меня все больше. Еще я совсем забыл, что ее отцу и народу была навязана вера в Христа, и она помнила это, что ее и разозлило.
— А еще они путают нытье и молитву, — добавил я и услышал хихиканье Льва.
Торгунна поспешно оттолкнула меня ударом локтя под ребра.
— Госпожа, — сказала она Сигрид со сладкой улыбкой. — Я уже все подготовила, пойдемте, — эти мужчины ничего не смыслят в жертвоприношениях!
Немного смягчившись, Сигрид позволила увести себя, сопровождаемая Ясны, бросившей на меня ядовитый взгляд. Вездесущая и вечно молчаливая мазурская девочка последовала за ними, но остановилась, бросив на меня быстрый взгляд темных глаз. Позже я понял, почему мне запомнился этот момент. Впервые она прямо смотрела на кого-либо.
Я снова услышал тихий смех, который отвлек меня от мыслей о девочке, я повернул голову туда, где стоял закутанный в плащ Лев, спрятав руки в глубоких складках.
— Мне кажется, что даже торговец, окажись он на твоем месте, вел бы себя более учтиво с женой конунга, — заявил монах, я промолчал, зная, что он прав, и мое поведение было по меньшей мере ребячеством.
— Но она все же сварливая, да? — произнес он, будто прочитав мои мысли.
— Здесь еще меньше почвы, чем нужно твоему Христу, чтобы посеять свои семена, — возразил я. — Даже если ты доберешься до двора конунга, твой визит в Уппсалу закончится неудачей.
Он улыбнулся луноликой улыбкой, словно не считал, что его миссия окончится неудачей, затем, склонив голову, отошел, оставив меня одного наблюдать, как «Черный орел» распустил парус и полетел в серую морскую даль.
Я почувствовал, как дождь закапал по шее, и поежился, глядя на оловянное небо и посылая молитвы грозному Тору, Эгиру — повелителю волн, и Ньорду — богу земли, чтобы они принесли хороший ветер и волны с пеной на гребнях. Штормовое море может нас спасти...
Я поднялся ночью и покинул ложе, пробормотав спящей Торгунне, что мне нужно помочиться, хотя это было ложью. Я пересек темный зал, полный ворчащих и храпящих людей, миновал очаг с серым пеплом, маленькие красные угольки подмигивали мне красными глазами, и наконец вышел на улицу.
Свежий воздух заставил меня пожалеть, что я не накинул плащ. Шел дождь, шторм все еще не начался, меня охватил страх. Мои сны... ятра Одина, всю жизнь меня одолевали сны — странная, бесформенная полужизнь, словно ты «драугр», — оживший мертвец, и из-за этого я часто просыпался в ознобе.
Никогда раньше, да и с тех пор тоже, я так не чувствовал силу носовой фигуры драккара, как она пожирает дух земли, как той ночью, устрашающие и рычащие тени во мраке. Уже тогда я знал, что Рандр Стерки скоро придет.
Тем не менее, мир оставался всё тем же — вытравленный всего двумя цветами, черным и серебряным, клочья тумана виднелись даже в темноте. Где-то далеко за пастбищами пролаял лис; великая тьма Гиннунгагапа, первичного хаоса, все еще покрывала искры Муспельхейма, огненного мира, которые бросили во тьму братья Одина — Вили и Ве. Среди несущихся облаков я, немного поискав, увидел Палец Аурвандилль — утреннюю звезду, и Глаза Тьяцци, но сразу же нашел Звезду-Повозку, которая всегда укажет путь драккару. Вероятно, носовая фигура корабля Рандра идет по ней прямо сейчас, как волк по следу.