Худой, неопределенного возраста, лысый. Алекс не производил приятного впечатления, вот разве что голубые глаза, так редко встречавшиеся у жителей-тонган, казались красивыми.
– Моя госпожа Гатомо-ли, – проговорил он. – Спасибо тебе за то, что приняла меня в своем доме и не дала погибнуть.
– Что с ним, Симара? – спросила госпожа.
– Горячка, – поклонившись, ответила служанка. – Он сильно отощал. Наверное, долго пробыл в горах.
– Ты помнишь, откуда ты? – спросила Гатомо.
– Нет, моя госпожа, – вздохнув, ответил Алекс. – Я не помню ничего кроме имени.
– Он поправится?
– Конечно, Гатомо-ли. Я напоила его жаропонижающим отваром, вечером прикажу Кикуре приготовить ванну с травами…
– Постой, – сморщилась госпожа. – Не части. У тебя еще остался настой золотого корня?
– Да, Гатомо-ли.
– Дай ему, путь быстрее поправляется.
– Но он нужен тебе, госпожа…
– Мне уже ничего не нужно, – резко оборвала ее Гатомо. – И не заставляй меня повторять дважды!
– Слушаюсь, моя госпожа. – Симара низко поклонилась.
– Все, я устала, пойдемте отсюда. Душно тут.
Оплывшую женщину с болезненно-бледным лицом подхватили под руки две служанки и с трудом подняли на ноги. Александра проводила взглядом выходивших из домика женщин. Даже ей стало понятно, что дни местной хозяйки сочтены. Ее глаза напомнили Алекс взгляд Витьки – торчка, наркомана с их улицы. Такие же пустые, бессмысленные и одновременно лихорадочно-блестящие. Этот визит оставил тягостное впечатление. В остальном все пока шло неплохо. С помощью одного из слуг она (в данном случае скорее – он) впервые самостоятельно посетила местный туалет типа «сортир», приятно поразивший чистотой и тщательностью отделки.
На ужин ей принесли чашку риса с овощами, политыми соусом, кусок пшеничной лепешки и кувшинчик козьего молока. Потом пришла служанка Кикура, пожилая серьезная женщина в переднике, надетом поверх платья.
– Пойдем, Алекс, Симара велела тебе ванну с травой сделать.
Александра с трудом поднялась, держась за стену.
– Эй, Чикут! – крикнула Кикура одному из слуг. – Помоги проводить Алекса до бани.
Невысокий толстячок с постно-ехидной физиономией обиженно проворчал:
– Почему я?
– Потому что все еще заняты, а ты уже кверху брюхом лежишь! Или мне Симаре сказать?
Очевидно, служанка госпожи обладала здесь непререкаемым авторитетом.
В просторной бане, освещенной тремя масляными фонарями, Алекс уложили на скамью и вывалили на спину ведро теплой, дурно пахнущей грязи. Женщина развезла ее по ногам и спине Александры ровным слоем и, проговорив: «Лежи», – занялась ванной, которая представляла собой большую деревянную бадью, наполненную горячей водой. Служанка сыпала туда какие-то травы из глиняных горшков, помещение наполнилась острым, пряным ароматом. Как следует перемешав воду, женщина вернулась к Алекс и счистила грязь деревянным скребком, потом помогла встать и залезть в бадью. От жара перехватило дух.
– Горячо! – взвизгнула Александра.
– Сиди! – рявкнула служанка. – Не сваришься!
Алекс сцепила зубы. В той жизни она не особенно любила мыться.
– Вариться-то нечему, – продолжала ворчать старая женщина. – Кожа да кости! Где только тебя носило…
Александру так распарило и развезло, что выбраться из ванны удалось только с помощью Чикута. Она не помнила, как надела новые, чистые штаны и рубаху, как слуга провожал ее обратно, не давая свалиться по дороге. Последнее воспоминание того вечера – это Симара с бутылью из толстого синего стекла в руках.
– Пей, Алекс, – велела она, поднося к ее рту ложку с рубиново-красным лекарством. – Настой золотого корня. Дорогой, не каждого благородного так лечат. Госпоже спасибо скажи.
Уже не чувствуя вкуса, Александра проглотила драгоценный продукт местной фармацевтики и провалилась в глубокий и спокойный сон.
Обыкновенно Одо Гатомо обедал либо в одиночестве, либо в обществе старшего соратника или преподобного Макао, если тот гостил в замке, но сегодня рыцарь пригласил к столу Сайо.
Девочка уважала и побаивалась своего покровителя и опекуна, поэтому неожиданный вызов в верхние покои ее не обрадовал.