Теребя пояс на юбке, юноша смотрел на неё с непривычной робостью.
— Чего тебе? — резко спросила она.
— Поговорить, — тихо ответил молодой человек. — Однажды мне уже приходилось расставаться с дорогим человеком. И я до сих пор жалею, что не смог попрощаться по-настоящему и сказать все, что было нужно.
— Бери табурет, — дрогнувшим голосом сказала Анукрис, вытирая нос платком.
Юноша сел напротив и замялся, не зная, как начать.
— Это наш последний разговор наедине, — заговорил он, еще больше смущаясь. — И я не хочу, чтобы у тебя осталась какая-то обида на меня. Мне нравишься ты, этот город и ваша страна. Если бы был жив Тусет, я бы ни за что не уехал.
— Так оставайся! — с отчаянной надеждой вскричала молодая женщина. — Принеси клятву мне! И муж ничего не сможет сделать! По брачному договору у меня есть свои средства!
— Это невозможно, — мягко остановил её Алекс. — Ты же знаешь, что Небраа никогда не смирится с моим присутствием в доме. Я буду постоянной причиной ругани и споров, которые могут разрушить вашу семью. Я уже не говорю о тех разговорах, которые пойдут по городу! От тебя отвернутся все, а Небраа будут жалеть. Ты станешь живым позором. Твой муж добрый человек, но вряд ли он сможет долго терпеть такое унижение и рано или поздно от тебя избавится!
— Пусть! — капризно надула губы госпожа. — Разведемся!
— Для чего? — проговорил он. — Наши отношения…
Молодой человек отвел взгляд в сторону. Анукрис женским чутьем поняла, что собеседник хочет, но не решается сказать что-то важное. «Говори! — мысленно взвыла она, вцепившись в подлокотники кресла. — Говори же, камень бесчувственный!»
— Они никогда не станут по-настоящему близкими, — словно услышав её, продолжил Алекс и, глядя ей в глаза, твердо произнес. — Я не смогу быть твоим любовником!
От неожиданности она чуть подалась назад.
— Дело не в том, что ты замужем, — покачал головой юноша. — Я вижу, как к тебе относится Небраа…
— Я не такая красивая и опытная как Мерисид? — горько усмехнулась молодая женщина, удивленная несвойственной собеседнику откровенностью.
— Ты прекрасна, и Мерисид тут ни причем.
От этих слов мышцы её ослабели, а по телу разлилась незнакомая, сладкая истома.
— Причина во мне, — Алекс махнул рукой. — Только ничего не спрашивай! Я сам толком ничего не понимаю. Просто поверь!
Наваждение прошло. Анукрис молчала. Она словно бабочка запуталась в паутине его слов и не знала, что возразить. Как объяснить, что ей достаточно видеть его, слышать голос, знать, что он рядом, и от этого чувствовать себя легко и спокойно? Невозможно растолковать мужчине то, что может понять только женщина.
— А без меня все наладится, — заверил её юноша. — Люди быстро забудут обвинение твоего мужа в колдовстве. Ты станешь уважаемой дамой. Будешь принимать гостей и ходить на пиры. Если я не буду мельтешить перед глазами Небраа, его отношение к тебе изменится. А когда ты подаришь ему наследника, он тебя будет на руках носить!
— Он себя чуть носит, — усмехнулась собеседница.
Алекс улыбнулся.
— Хорошо, что ты шутишь. Я очень не хочу, чтобы у тебя осталась на меня какая-то обида. Ты единственный человек на весь Келлуан, чье мнение мне не безразлично. Давай, просто пожелаем друг другу счастья и сохраним в памяти все хорошее, что было между нами.
— Ты твердо решил уехать? — с горечью спросила она.
— Да.
— И ничего не может заставить тебя остаться.
— Если только силой попробуют задержать, — жестко усмехнулся юноша.
— Тогда прощай! — Анукрис сделала попытку улыбнуться.
Он встал и оставил молодую женщину одну. Вскоре она увидела его на берегу канала. Парень сидел на берегу канала и бросал в воду камешки. А Анукрис все размышляла, что на самом деле хотел сказать этот странный человек? Почему ей кажется, что в словах юноши чувствовалась какая-то фальшь и недосказанность? Или ей просто очень хочется так думать?
На крышу поднялась Мерисид с бокалом в руке.
— Госпожа, Самхия приготовила гранатовый сок.
Она молча протянула руку за любимым напитком.
— Он признался вам в любви? — тихо спросила старшая служанка.
Хозяйка хмуро взглянула в её блестящие от любопытства глаза. «Ты хотя бы раз была с ним, старая овца! А мне и этого не досталось».
— Нет, — буркнула Анукрис, чувствуя, что завидует бывшей танцовщице. — О любви он не говорил.
— А о чем?
«Она, что нарочно?!» — внезапно сладкий сок показался ей горьким. С трудом заставив себя его допить, госпожа проворчала: