— Где Нина? — спросил я ее.
— В бане, — ответила девушка.
— В бане зимой? — рассмеявшись, переспросил Ноак.
Как могла, на ломаном немецком она ответила:
— Этот день не очень холодный; баня — очень горячий.
— Ваша помощница, должно быть, очень крепкая и закаленная девушка, — ухмыльнулся Ноак.
— Надо сходить в баню, — почему-то вдруг сказал я.
— Прекрасно! — расхохотался совсем уж развеселившийся Ноак. — Никогда еще не видел молоденьких девушек в бане!
Мы прошли около тридцати или сорока метров по глубоким сугробам к бане.
— Эй, Нина! — посчитал я все же нужным предупредить ее о нашем приближении.
Сразу же вслед за этим моим криком открылась верхняя половинка входной двери в предбанник и оттуда показалась Нина. Она была одета лишь в легонькое летнее платьице из какого-то бледно-голубого материала, а ее влажные длинные и еще не расчесанные волосы небрежно свисали на левое плечо. Никто из нас не произнес ни слова. Затем Нина открыла нижнюю половину двери в баню, подхватила под мышку свои валенки и, как была, босиком, бросилась бежать прямо по снегу к дому. Ноак лишь молча проводил ее расширившимися от удивления вперемешку с восхищением глазами.
Когда мы вернулись в дом, Нина была уже полностью одета и представила нам первую девушку:
— Это моя подруга Ольга. Поскольку она уже перенесла легкую форму обычного тифа, Ольга помогает мне ухаживать за больными сыпным тифом.
— Это хорошо, — сказал я. — Лишняя помощь нам никогда не помешает, особенно от тех, кто уже имеет естественный иммунитет. Когда мы приехали, Ольга тут что-то пела. Попросите ее спеть что-нибудь еще, Нина. Господину гауптману было бы очень интересно услышать еще какие-нибудь русские. Не правда ли, Эдгар?
— Это было бы прекрасно! Как раз заодно и согреемся.
Упрашивать петь Ольгу не пришлось. Первоначальное смущение у нее уже прошло, и она с видимым удовольствием принялась, одну за одной, исполнять песни, пронизанные тоской по родине и страданиями неразделенной любви. Русские вообще очень любят музыку, и мы с Ноаком подпали под сильное обаяние и самих песен, и их исполнительницы. Когда Ольга решила, что пора сделать перерыв, Нина как раз внесла растопленный самовар. И я и Ноак очень пожалели тогда, что не догадались захватить с собой немного рома и рождественских пирожных — можно было бы устроить чудесную вечеринку.
* * *«Вынужден доложить, что Нина Варварова серьезно больна. Очень высокая температура», — прочитал я. Записка была подписана уже известным нам тыловым фельдфебелем медицинской службы и передана мне одним из людей с полевой кухни.
Как только я закончил с выполнением своих обязанностей на батальонном перевязочном пункте, я немедленно отправился посмотреть, что там случилось с Ниной. Когда я приехал, Нина спала, но очень беспокойно, а у ее кровати сидела Ольга. Симптомы слишком однозначно указывали на сыпной тиф. Она металась во сне по кровати, лицо было налито кровью, а с разгоряченного лба катил крупный обильный пот. Я приложил ко лбу мокрое холодное полотенце, и ее напряженное тело немного расслабилось. Через несколько минут Нина открыла глаза, сфокусировала на мне взгляд и слабо улыбнулась.
— Думаю, у меня сыпной тиф, герр доктор, — едва различимо прошептала она.
— Возможно. Я в этом пока не уверен, — ответил я, нагнувшись к ней.
Она снова улыбнулась.
— Я не боюсь, доктор. Вы сможете вылечить меня — так же, как уже вылечили некоторых других.
Ее глаза смотрели на меня с полной, безграничной верой в то, что я могу ее спасти.
Я велел Ольге неотлучно находиться при Нине, ни под каким предлогом не оставлять ее одну ни на минуту, а фельдфебелю приказал назначить вместо Нины других гражданских для ухода за больными сыпными тифом. Я пытался приободрить себя тем, что, как показала практика в этой части России, русские проявляют гораздо большую сопротивляемость к этой страшной болезни, чем немцы. Но при этом я не мог все же не понимать, что вначале Нине предстоит выдержать страшную битву со Смертью.
Через два дня мой диагноз полностью подтвердился. Нинино тело — особенно живот и плечи — покрылось характерными красными пятнами. По мере прогрессирования эти пятна стали появляться также на руках, ногах, ладонях и стопах ног. Ее селезенка сильно увеличилась в размерах, значительно повысилось кровяное давление. Ольга ухаживала за ней со всей самоотверженностью, на какую только была способна.