- Ты участвовал в играх? - спросил я.
- Нет, - улыбнулся Оскар. - Мне никогда не нравилось раздавать и получать тумаки.
- Конечно же, ты дружил с каким-нибудь мальчиком младше тебя, которому поверял свои мечты и надежды, которого опекал?
Мой вопрос поверг Оскара в замешательство, задев что-то личное в его душе, и это замешательство заметно в ответе.
- Странно, что ты об этом упомянул, - сказал он. - Был один мальчик, и, - добавил он медленно, - один особенный эпизод. Это случилось в последний год моего пребывания в Порторе. Мальчик был на пару лет младше меня, мы были большими друзьями, ходили вместе на долгие прогулки, я разговаривал с ним бесконечно. Рассказывал ему, что сделал бы, если бы был Александром Македонским, или как сыграл бы царя Афин, если бы был Алкивиадом. Сколько себя помню, я любил отождествлять себя со всеми выдающимися героями, о которых читал, но в пятнадцать-шестнадцать лет я с удивлением заметил, что с Алкивиадом или Софоклом мне отождествлять себя легче, чем с Александром Македонским или Цезарем. Книжная жизнь начала интересовать меня больше, чем реальность...
Мой друг обладал чудесным умением слушать. Я был так занят рассказами о себе, что о нем знал очень мало, удивительно мало, если подумать. Но последний случай из моей школьной жизни заставляет меня думать, что он был кем-то вроде немого поэта, и в душе его таилось намного больше, чем я думал. Это произошло как раз перед тем, как я узнал, что получил направление в Тринити-Колледж. Д-р Стил вызвал меня в свой кабинет, чтобы сообщить важную новость: он сказал, что очень рад, и настаивал, что я получил направление благодаря своей усердной работе в выпускном классе. Эта «усердная» работа очень меня интересовала, иначе я не очень-то ею занимался бы. Помню, директор закончил свою речь заверениями, что, если я продолжу учиться столь же усердно, как учился в выпускном классе, я добьюсь таких же успехов, как мой брат Вилли, и прославлю свою школу и всех, с нею связанных, так же, как он.
Это заставило меня улыбнуться, поскольку, хотя я любил Вилли и знал, что он - действительно хороший ученик, я ни мгновения не считал его равным себе на интеллектуальном поле. Он знал всё о футболе и крикете, читал учебники, а я читал всё, что мне нравилось, и в своем мнении всегда ходил «в короне».
С этими словами Оскар очаровательно рассмеялся, с удовольствием осуждая свое тщеславие.
- Вот в чем я сомневался, Фрэнк, так это в качестве своей короны. Думаю, если бы мне предложили Тройную Тиару, лишь она соответствовала бы моим выдающимся талантам...
Выйдя из кабинета директора, я поспешил к своему другу, чтобы сообщить ему чудесную новость. К моему удивлению, он спросил с холодной горечью:
- Кажется, ты рад уехать?
- Рад уехать, - закричал я. - Думаю, конечно, рад. Я рад уехать отсюда в Тринити-Колдедж в Дублине, там я встречу мужчин, а не мальчиков. Конечно, я рад, я - в диком восторге, это - первый шаг к Оксфорду и славе.
- Я имею в виду, - столь же холодно продолжил мой друг, - что ты, похоже, рад бросить меня.
Его тон меня поразил.
- Ну ты и дурак, - воскликнул я. - Конечно, нет, я всегда рад быть рядом с тобой, но, быть может, ты тоже поступишь в Тринити-Колледж, да?
- Боюсь, нет, - ответил он. - Но я скоро приеду в Дублин.
- Значит, мы встретимся, - обрадовался я. - Тебе следует прийти посмотреть мои апартаменты. Отец предоставит мне комнату в нашем доме, а ты ведь знаешь: Мэррион-Сквер - самый фешенебельный район Дублина. Ты должен меня проведать.
Он посмотрел на меня с тоской и печалью, во взгляде его была скорбь. Но меня манило будущее, и я не мог не говорить об этом. У меня в руке был Золготой ключик от Страны Чудес, меня переполняли надежды и желания.
Мой друг, помнится, молчал, перебил меня лишь раз, спросив:
- Когда ты уезжаешь, Оскар?
- Рано, - ответил я бездумно, или, скорее, был переполнен своими мыслями. - Завтра рано утром, думаю. Обычным поездом.
Утром, когда я со всеми попрощался и собрался ехать на вокзал, он пришел ко мне, очень бледный и удивительно спокойный.
- Я поеду с тобой на вокзал, Оскар, - сказал он. - Директор мне разрешил, когда я ему рассказал, как мы с тобой дружны.
- Я так рад, - закричал я, почувствовав укол совести - мне в голову не пришло предложить ему поехать со мной. - Я очень рад. Последние часы пребывания в школе всегда будут ассоциироваться для меня с тобой.
Он поднял на меня глаза, и его взгляд меня удивил: так смотрит на человека собака. Но вскоре мои надежды вновь меня поглотили, помню, меня лишь слегка удивила мольба в его взгляде.