Если бы английские матери понимали, что за жизнь царит в закрытых школах, в какой близости живут мальчики от двенадцати до восемнадцати лет, смело можно утверждать, что все закрытые школы исчезли бы в мгновение ока, а Итон, Харроу, Винчестер и все остальные школы работали бы только днем.
Те, кто пристрастился к дурным привычкам в школе или в университете, склонны продолжать эту практику и в дальнейшей жизни. Естественно, эти мужчины обычно отличаются определенной любовью к искусству, часто наделены привлекательными интеллектуальными качествами. Как правило, у гермафродитов нежный голос и вкрадчивые манеры, они достаточно дерзки, чтобы взывать непосредственно к чувствам и эмоциям, их считают сливками лондонского общества.
Эти сторонники и почитатели с самого начала превозносили и защищали Оскара Уайльда с дерзкой храбростью людей, которых если не повесят вместе, скорее всего, повесят поодиночке. После судебного процесса и осуждения Уайльда в "The Daily Telegraph" с презрением писали об этих «эстетах» и «декадентах», которых, как утверждалось, «в лондонском обществе можно пересчитать по пальцам одной руки», но даже в "The Daily Telegraph" должны были знать, что «в свете» - сотни приверженцев этого культа, важность которых непропорциональна количеству благодаря их интеллекту и художественному вкусу. Именно страстная поддержка этих мужчин в первую очередь способствовала славе и популярности Оскара Уайльда.
Вдумчивому читателю сей факт дарит пишу для размышлений. В Средние века, когда рождение и социальный статус имели в жизни слишком непомерное значение, католическая церковь внесла некую демократическую коррективу в неравенство социальных условий. Это была некая «Лестница Якова», которая вела из низших слоев общества прямо на небеса, предлагая молодым талантам карьеру, соответствующую их безграничным надеждам и неограниченным амбициям. Это могущество римско-католической церкви в Средние века вполне сравнимо с влиянием тех, кого я назвал клакерами Оскара Уайльда, в сегодняшней Англии. Самый простой путь к успеху в лондонском обществе - прославиться в этом смысле. Какое поприше человек ни избрал бы, каким скромным ни было бы его происхождение, он наверняка найдет выдающихся друзей и страстных защитников. Если вы окажетесь в армии и будете при этом не женаты, вас объявят великим стратегом, подобным Юлию Цезарю, или великим организатором, подобным Мольтке. Если вы - художник, никто не будет подчеркивать ваши недостатки и слабости. вместо этого будут превозносить ваши сильные стороны, и в итоге вас сравнят с Микеланджело или Тицианом! Не хотелось бы преувеличивать, но я с легкостью мог бы назвать десятки примеров в доказательство того, что сексуальные извращения - это «Лестница Якова» для большинства видов успеха в Лондоне наших дней.
Кажется, таков курьезный эффект компенсаторного баланса: англичане - грубые мужланы, больше всего они любят приключения и военные подвиги, но в обычной жизни идут на поводу у эстетов-гермафродитов. Но те, кому известны факты, не будут отрицать, что эти мужчины невероятно влиятельны в Лондоне во всех художественных и литературных вопросах, и именно их постоянная страстная поддержка так быстро вознесла Оскара Уайльда на вершины славы.
Они сражались за него с самого начала. Еще в Оксфорде он стал их признанным лидером. Но в его ранних произведениях нет ни следа этой склонности: они абсолютно безобидны, ни намека на порочность, чисты, как его беседы. Но как только мужчины в городе начали о нем говорить, его стали открыто или косвенно обвинять в извращенной порочности. Все говорили о нем так, словно не было никаких сомнений касательно его вкусов, и это - несмотря на свойственную англичанам сдержанность. Я не понимал, почему осуждение стало столь явным и единогласным, почему столь постыдная клевета, как я думал, так утвердилась в умах людей. Снова и снова протестовал я против несправедливости, требовал доказательств, но мне в ответ лишь пожимали плечами и смотрели с сочувствием, словно я нахожусь в плену непреодолимых предрассудков, требуя доказательств очевидного.
С тех пор благодаря сведениям из авторитетного источника я убедился, что дурная репутация Оскара Уайльда, установившаяся в первые годы его пребывания в Лондоне, была им абсолютно не заслужена. Со своей стороны также могу сказать, что в начале нашей дружбы я никогда не замечал ничего, что могло бы бросить на Оскара хотя бы тень подозрения, но уверенность в его извращенных вкусах была повсеместной и возникла еще во время его учебы в Оксфорде.