- Не забудь о простых радостях той жизни, Оскар, - сказал Обри. - Нерон сжигал христиан на костре, словно высокие сальные свечи. Как известно, это - единственный свет, который когда-либо давали христиане, - добавил Бердслей слабым нежным голоском.
Этот разговор дал мне ключ к разгадке. В личном общении Оскар Уайльд был типичнейшим англичанином: он редко выражал свое личное мнение или судил свысока, антипатию и неодобрение он предпочитал высказывать с помощью намеков. Оскар так настойчиво говорил об обнаженном выражении жестокости и похоти в рисунках Бердслея, что я понял: откровенность ему претила, но он вряд ли мог возражать против тех качеств, благодаря которым его «Саломея» обрела мировую известность.
История отношений Оскара Уайльда и Обри Бердслея, их взаимная антипатия доказывает, что оригинальным художникам сложно оценить друг друга - они стоят особняком, словно горные пики. В общении с Бердслеем Оскар демонстрировал покровительство, превосходство старшего, часто нелепо его расхваливал, а Бердслей до последнего говорил об Оскаре как о шоумене и сухо выражал надежду, что о литературе тот знает больше, чем о живописи. На миг они объединились в тандем, и важно помнить, что это Бердслей повлиял на Оскара, а не Оскар на Бердслея. Презрение Бердслея к критикам и публике, его художественная надменность и самоуверенность в определенном смысле закалили Оскара, как оказалось, очень неудачным образом.
Невзирая на мнение мистера Роберта Росса, я считаю «Саломею» ученической работой, с одной стороны - это плод увлечения Оскара творчеством Флобера и его «Иродиадой», с другой - плод любви к пьесе Метерлинка «Семь принцесс». Колорит и восточную жестокость сцены на пиру Оскар позаимствовал у французского писателя, а у бельгийского - простоту языка и гипнотизирующий эффект повторения важных фраз. Но «Саломея» оригинальна благодаря личности героини, которую переполняют ненависть и похоть, и, сделав эту необычную девственницу главной героиней, поставив ее в центр драмы, Оскар сделал историю интереснее и усовершенствовал замысел Флобера. Я уверен, что Оскар решил подражать простоте стиля Метерлинка, чтобы скрыть свое неидеальное знание французского, и, тем не менее, сама эта безыскусность усиливает извращенный эффект драмы.
Похоть, питавшая трагедию, была Оскару свойственна, но жестокость ему присуща не была. В Англии ему приписали бы и то, и другое, если бы не два обстоятельства. Во-первых, мало кто из представителей высших классов Англии хорошо знает французский, и в целом они презирают половую мораль своего народа, а широкие массы английской публики считают французский язык как таковой аморальным, и ко всему, что написано на этом языке, склонны относиться с презрительным равнодушием. Можно сказать, что «Саломея» лишь укрепила репутацию Оскара как извращенного развратника.
В 1892-м году некоторые друзья Оскара заставили меня усомниться в их дружеском к нему участии, если не сказать хуже. Помнится, я устроил небольшой обед на несколько человек в своих апартаментах на Джермин-Стрит. Пригласил Оскара, он привел молодого друга. После обеда я заметил, что юноша зол на Оскара и не хочет с ним разговаривать, а Оскар перед ним заискивает. Я услышал обрывок мольбы Оскара: «Умоляю...Это не правда...У тебя нет повода»... Всё это время Оскар стоял отдельно от нас, положив руку на плечо юноши, но его мольбы оказались тщетными - юноша раздраженно отворачивался, был замкнут в себе. Этот эпизод врезался мне в память, и впоследствии я спрашивал себя, как я мог быть столь непонятливым.
Если оглянуться назад и принять во внимание всё - его социальный успех, сияние рекламы, в котором он жил, жужжание разговоров и споров обо всем, что он говорил и делал, растущий интерес и ценность его творчества, и, главное, растущую надменность его произведений и вызывающее поведение, вовсе не удвительно, что черная туча ненависти и клеветы, неизменно следовавшая за ним, всё более сгущалась.
ГЛАВА IX— ЛЕТО УСПЕХА: ПЕРВАЯ ПЬЕСА ОСКАРА
Говорят, нет времени года прекраснее, чем короткое северное лето. Три четверти года царит холод и мрак, скованный льдом пейзаж будоражат снежные бури и метели. Лето приходит подобно богине: в мгновение ока снег исчезает, Природа надевает свой нежнейший зеленый наряд, прилетают птицы, повсюду расцветают цветы, солнце сияет ночью, словно днем. Именно такое цветущее лето, прекрасное и короткое, было суждено Оскару Уайльду перед окончательным крахом.
Хочу привести здесь портрет Оскара в апофеозе счастья, который подтвердит волшебный дар Оскара-собеседника, вызывавший у меня восхищение, и, к счастью, у меня есть такая возможность. Мистер Эрнст Бекетт, сейчас - лорд Гримторп, страстный поклонник всего выдающегося, знавший всех талантливых людей своего времени, с удовольствием рассказал историю, которая показывает, как Оскар Уайльд влиял на людей, абсолютно не интересовавшихся литературой. Мистер Бекетт устраивал вечеринку для йоркширских сквайров, главным образом - охотников на лис и любителей проводить время на природе, в Киркстолл-Грендж, как вдруг узнал, что Оскар Уайльд находится в соседнем Лидсе. Он немедленно пригласил Уайльда на обед в Грендж, заранее предвкушая сенсационную новизну эксперимента. На следующий день, когда дворецкий объявил о приезде «мистера Оскара Уайльда», любители спорта и охоты начали прятаться за газетами или собираться в группы, чтобы не встретиться взглядом и не быть представленными прославленному писателю. Оскар пожал руку хозяину дома, словно ничего не заметив, и начал говорить.