Оставшись один, я терялся в догадках, пытаясь понять, какую цель преследовал лорд Альфред Дуглас, натравливая Оскара на своего отца. Меня еще больше удивило его бледное, обиженное лицо. Я не мог избавиться от впечатления, которое оно на меня произвело. Я блуждал в этом лабиринте отражений, и вдруг меня поразило некое сходство между лордом Альфредом Дугласом и его злосчастным отцом - у них было похожее выражений лица, сходный нрав. Я не мог выбросить это из головы - это маленькое личико, раскрасневшееся от ярости, эти дикие, горящие ненавистью глаза, этот голос - истинный Куинсберри.
ГЛАВА XIII— ОСКАР АТАКУЕТ МАРКИЗА КУИНСБЕРРИ, И ЕГО ПОЛОЖЕНИЕ УХУДШАЕТСЯ
Вовсе не сила, а слабость Оскара позволила лорду Альфреду Дугласу втянуть его в этот конфликт; также его слабость помешала ему прекратить судебный процесс, когда он начался. Такое решение повлекло бы за собой разрыв с друзьями и приятелями, для этого нужно было проявить силу воли, а Оскар был на это не способен. Он снова и снова отвечал на мои увещевания:
- Я не могу, Фрэнк, не могу.
Когда я указал ему на то, что защита осмелела - однажды утром в газетах сообщили, что лорд Куинсберри, вместо того, чтобы требовать признания отцовской власти и сведения обвинений к минимуму, намерен подтвердить свои утверждения и заявить, что это - правда во всех частностях, Оскар лишь смог сказать слабым голосом:
- Фрэнк, я ничего не могу с этим поделать, ничего не могу, ты меня лишь расстраиваешь, предрекая катастрофу.
Оскар никогда не отличался решительность, и все ее ростки погибли после многих лет потакания своим прихотям, а сила, которая его подстегивала, оказалась мощнее, чем я предполагал. Оскара гнали, как барана, на бойню.
Хотя все, кто взял на себя труд об этом задуматься, понимали, что Куинсберри выиграет процесс, многие верили, что Оскар проведет блестящую интеллектуальную схватку и завоюет почести, если уж не оправдательный вердикт.
Процесс начался в Центральном угловном суде 3-го апреля 1895-го года. Председательствовал судья Коллинз, сначала, казалось, дело рассматривали с чисто английской внешней опрятностью и благопристойностью. За час до начала прений здание суда было переполнено зрителями, свободное место нельзя было добыть ни по дружбе, ни за деньги. Битва шла даже за стоячие места.
В процессе участвовали самые лучшие юристы: сэр Эдвард Кларк, королевский адвокат, мистер Чарльз Мэтьюс и мистер Траверс Хамфрис со стороны обвинения, мистер Карсон, королевский адвокат, мистер Дж. С. Джилл и мистер А. Джилл со стороны защиты. Мистер Бисли, королевский адвокат, и мистер Монктон, как было заявлено, наблюдали за процессом от лица братьев - лорда Дугласа из Хоуика и лорда Альфреда Дугласа.
Пока ждали судью, гул голосов в зале суда становился всё громче, все сходились во мнении, что участие сэра Эдварда Кларка дает Оскару преимущество. Мистер Карсон тогда был не столь знаменит, как стал вспоследствии, его считали просто остроумным ирландцем. которому нужно бы поумерить свой пыл. Кое-кто знал, что он учился с Оскаром в школе, а в Тринити-Колледже был ниже его в рейтинге. Говорили, что он завидовал блестящим успехам Оскара.
Секретарь суда громко призвал всех к молчанию.
Когда появился судья, все встали, и в полной тишине судья Коллинз открыл заседание. Мрачное лицо, длинная верхняя губа, суровые бакенбарды - этот маленький человечек в точности походил на нонконформистского священника былых времен, но его тон и манеры были современными - он говорил тихо и просто. Судья сказал, что, по утверждению обвинения, ответчик распространял злостную клевету против мистера Оскара Уайльда. Клевета содержалась на карточке, которую лорд Куинсберри оставил в клубе, членом которого был мистер Оскар Уайльд: эту клевету невозможно оправдать, если утверждения, содержащиеся на карточке, не являются правдой. Эту карточку можно было бы оправдать сильным пристрастным отцовским чувством, но показания, которые ответчик дал в суде, подняли более серьезный вопрос. Он заявил, что это утверждение - правда, и оно было сделано ради общественного блага. В его заявлении был перечислен ряд имен (тут все затаили дыхание), утверждалось, что мистер Уайльд заставлял их совершать тяжкие злодеяния, и виновен в том, что занимался со всеми этими людьми непотребствами...». Мое сердце, кажется, остановилось. Мои наихудшие предсказания сбылись. Я едва слышал слова судьи Коллинза «тяжкая ответственность...серьезные обвинения...достойные доверия свидетели...мистер Оскар Уайльд - сын сэра Уильяма Уайльда...». Голос продолжал бубнить, я очнулся, осознав всё с лихорадочной ясностью. Куинсберри превратился из ответчика в обвинителя. Зачем он решил так рисковать? Кто предоставил ему новую точную информацию? Я чувствовал, что Оскара ждет лишь полный крах. Можно ли что-нибудь сделать? Даже еще сейчас он мог бы уехать за границу - даже сейчас. Я решил еще раз попытаться убедить его бежать.