В ожидании жены, которая должна была к нему присоединиться, Оскар снял маленький домик, шале «Бурже», примерно в двухстах ярдах от отеля в Берневале, и обставил его. Здесь он провел лето - писал, купался и разговаривал с несколькими преданными друзьями, которые проведывали его время от времени. Никогда он не был столь счастлив и здоров. Он задумал множество литературных проектов, поистине, за всю жизнь у него не было прежде столь плодотворного в творческом плане периода. Он собрался писать пьесы на библейские сюжеты, одну назвал «Фараон», другую - «Ахав и Иезавель» - героиню он назвал Изабель. Волновали его и более глубокие проблемы: он начал работать над «Балладой Рэдингской тюрьмы», но, прежде чем перейти к этой теме, сначала показал мне, как счастлива певчая птица, как божественно она поет, если открыть ужасную клетку и позволить ей расправить крылья в озаренных солнцем небесах.
Вот письмо, которое я получил от Оскара вскоре после его освобождения, это - одна из самых очаровательных вещей, которые он написал в жизни. Конечно же, оно адресовано ближайшему другу Оскара Роберту Россу, и мне остается лишь сказать, что я очень признателен Россу за то, что он разрешил мне его опубликовать:
«Отель де ла Плаж», Берневаль близ Дьеппа,
ночь понедельника, 31 мая (1897).
«Мой дражайший Робби,
Я решил, что единственный способ получить туфли - поехать во Францию и забрать их там. На таможне взыскали три франка. Как ты мог так меня напугать? В следующий раз, когда закажешь туфли, пожалуйста, приедь в Дьепп, чтобы их туда тебе прислали Это - единственный способ, и будет повод с тобой увидеться.
Завтра отправляюсь в паломничество. Я всегда мечтал стать паломником, решил отправиться завтра утром в собор Нотр-Дам-де-Льес. Знаешь, что такое «льес»? Старинное слово, обозначающее радость. Думаю, «Летиция» значит то же самое. Узнал сегодня вечером о соборе или храме, сдучайно, как ты сказал бы, от нежнейшей женщины в трактире, которой хотелось бы, чтобы я остался в Берневале навсегда. По ее словам, Нотр-Дам-де-Льес - прекрасен, каждому он откроет тайну радости - не знаю, сколько мне понадобится времени, чтобы попасть в храм, если идти пешком. Но, по ее словам, идти туда минимум шесть-семь минут, и столько же - на обратную дорогу. На самом деле часовня Нотр-Дам-де-Льес находится на расстоянии пятидесяти ярдов от отеля. Разве не удивительно? Собираюсь выйти в путь, когда выпью кофе и искупаюсь. Это ведь - просто чудо, правда? Отправлюсь в паломничество, найду маленькую серую каменную часовню Богоматери Радости, приуготовленную специально для меня. Возможно, она ждала меня в течение всех этих багряных лет наслеждений, и теперь она встретит меня, Льес - ее послание. Даже не знаю, что сказать. Если бы ты не был столь суров к бедным еретикам и признал, что даже для заблужших овец без пастыря существует Звезда Морей, Стелла Марис, путеводная звезда к дому. Но ты и Мор, особенно - Мор, обращаетесь со мной как с сектантом. Очень больно и довольно-таки несправедливо.
Вчера в 10 часов я побывал на мессе, потом искупался. Так что в воду я вошел уже не язычником. В результате меня не искушали ни русалки, ни сирены, ни зеленовласые прислужницы Главка. Действительно, по-моему, чудесно. В дни моего язычества море всегда было полно тритонов, которые дули в раковину, и других неприятных созданий. Теперь всё иначе. А ты всё равно обращаешься со мной, как с директором Мэнсфилд-Колледжа, так что мне тоже пришлось тебя канонизировать.
Мальчик мой, хотелось бы мне знать, делает ли твоя религия тебя счастливым. Ты прячешь от меня свою религию ужасающим образом. Трактуешь ее так, словно пишешь в «Saturday Review» для Поллока, или обедаешь на Уордор-Стрит, прекрасное блюдо подано с томатом, сводит всех с ума. Знаю, спрашивать тебя бесполезно, так что не говори.
В часовне вчера я почувствовал себя изгоем - не совсем, но немного. Действительно, я - в изгнании. Встретил на кукурузном поле милейшего фермера, он одолжил мне свою скамейку в церкви, так что расположился я довольно удобно. Теперь он проведывает меня дважды в день, у него нет детей, и он богат, так что я пообещал ему усыновить троих - двоих мальчиков и девочку. Сказал ему, что, если он захочет, он их найдет. Он сказал, что боится, как бы это не вышло боком. Я ему сказал, что все так делают. Так что он действительно пообещал усыновить троих сирот. Теперь его переполняет энтузиазм этой идеи. Собирается пойти в Опекунский совет и поговорить с ними. Он сказал, что его родной отец однажды упал во время приступа, когда они разговаривали, он поймал его и уложил в постель, где тот умер, и теперь он боится, что у него тоже будет приступ, и никто его не поймает. Очевидно, нужно усыновить сирот, не так ли?