Нового здесь ничего узнать не удалось и, миновав колонну осоавиахимовцев с транспарантом «Даешь Берлин!», я прибавил газу, направляясь к Питеру.
Первая мысль о войне была далека от положенной. Первая мысль была такая: некстати, ни к чему и не вовремя. Командировка моя простиралась аж до 25-го числа, и время до отъезда я спланировал как трехдневные качели, на которых мы с принцессой будем летать выше радуги. Теперь все эти планы коту под хвост. Теперь нужно было искать начальника группы, брать сухпай и билеты и отмечать отъезд у военного коменданта.
Осознание долга пришло уже в Ленинграде, когда увидел на Комсомольской длинную очередь у военкомата. И тут же ощутил сцепленные на моем животе руки принцессы. Как током в нерв. Сидит, вцепилась и боится. И защитить ее мне надо любой ценой. Я солдат. Меня кормили и одевали, чтоб я защищал ее, родных, страну, Ветку, с ее грабельными руками, эту вот девочку лет пяти с красным шариком.
Заглушив мотор около дома принцессы, я довел ее до квартиры.
— Ась, я вырвусь к тебе, как только смогу.
— Ты сегодня едешь?
— Не знаю.
— Завтра?
— Не знаю, жди. Если не будет вестей — на вокзал не ходи, я тебя обязательно постараюсь навестить.
— Когда?
— Не знаю, любимая, жди.
— Я люблю тебя!
— И я тебя люблю. Очень сильно люблю, принцесса.
К девяти вечера я был заведен как пружина. Веселыми были эти семь часов, только массовик-затейник, организовавший веселье, видимо, предпочитал всем другим хохмы злые — такие, что до белого накала доводят. Нервы мотались в спираль постепенно: с каждым новым адресом, который нужно было пройти, с каждым этажом зданий и с каждой «поднимитесь выше» комнатой.
Сначала караульный 2-го артучилища, где селились «прибалтийцы», отказался меня пускать. Пока то да се, пока выяснилось, что начальник распорядился не пропускать на территорию неприписной состав, пока разыскивал я нашего куратора, комиссара Никодимова, прошло два часа. Да и не нашел я никого — выходной, люди разбрелись по городу, а я болтался оторванный от остальных.
Множество адресов было посещено без всякого успеха. Военкоматовский майор на ходу развел руками. Из артуправления послали в политотдел округа, а оттуда обратно, только на этаж выше, но все равно заветную печать ставить никто не хотел. Наконец, один капитан-связист сообщил, что командировочных направляют на сборный пункт в здании ЛенБТКуКСа[65] и я помчался туда.
Ни хрена. Кроме муравейной суматохи, которой нахлебался я уже по самые челюсти, на курсах ничего не было.
В конце концов добралась-таки до мозгов мысль, что вполне можно обойтись без этого штампа. Кому он нужен! Если здесь, в тылу, человек заходится в крике от обычного вопроса (административный подполковник чуть в эпилепсию не впал, когда я спросил его, где группа агитации), то какой бардак сейчас на границе можно только представить.
Записавшись у дежурного в книге, я отправился домой. План был прост: собраться в дорогу, поспать хоть несколько часов, капнуть что-нибудь в желудок и, простившись с принцессой, ехать в неизбежное. Еще возюкая ключом в замке, я удивился, что он не проворачивается. Клац-клац. Не идет, зараза. Дернул ручку, как положено, потом ударил ногой и, когда собрался сделать еще что-нибудь взламывающее, дверь открылась сама.
— Ты долго.
Астра вытирала вымытое блюдце.
— Ты как здесь оказалась?
— Нина дала ключ.
— А дома что? Ночь уже скоро. Я тебя провожу, а то родители с ума сойдут.
— Поешь сначала.
Усталый и голодный, я опустошал стол, забыв про все на свете. Уже на заклание выводили эшелон, через несколько часов повезший меня на запад, а я самозабвенно чавкал, изредка благодарственно хрюкая снегурочке. Что было в этом обжорстве? Извиняемая самому себе бесчувственность? Неохватность произошедшего? Или молодой организм просто брал свое? Не знаю. Но не прощу себе того, что насытившись, отвалился и захрапел сразу же.
А проснулся я от телефонного звонка.
— Але, Вишневский говорит. Саблина к телефону быстро.
— Че ты орешь?! Я Саблин.
— А-а, нашелся!
Вишневский, мой сосед по комнате в училищной гостинице, кажется, был навеселе.
— Ты где пропал?
— Вас искал. В УПРАРТе[66], политотделе…
— Никуда искать не надо. Завтра, то бишь сегодня, будет машина, и всех повезут.