Казалось, все обговорили и расписали мы в тот вечер. И куда бумаги послать, и какие, и что говорить при случае. А случай подошел с такой глухой окраины, о которой я и думать забыл.
На втором этаже бывшего сахарного завода, в пахнущей известью комнате, крутил шары в барабане судьбы лотерейщик по имени старший лейтенант Никифоров. По отчеству — начальник третьего отделения райвоенкомата.
Никифоров имел награду за Хасан, пах одеколоном из дорогих, а его сапоги сияли почище паркета в залах Эрмитажа. Дел у него было, без балды, по горло, но как-то ухитрялся старлей делать их все сразу, попутно кокетничая с военкоматскими барышнями. А мне он даже сесть не предложил, спросив, не поднимая головы от моего личного дела:
— Младший командир запаса Саблин?
— Да.
— Проходи медкомиссию, потом в комнату…
Когда я уже взялся за ручку двери, Никифоров вдруг «дал по тормозам».
— А ну, постой-ка. Тут написано, что у тебя диплом.
— Есть диплом. Университет.
— Вот и постой пока.
Начотдела закрутил черный диск и, глуша собеседника, заорал в телефон:
— Иван Мокеич, але! Але, Мокеич! Тут парень с корочкой. А? Человек с корочкой, говорю.
Борьба с техникой имела, видимо, старые корни, потому что трубка с силой была кинута на рычаг, а сам аппарат был обозван «сукой».
— Иван Моке-еич! Тягло-ов! Тяглов, ёб-т, зайди, — Никифоров ударил в стену.
Хлопнула дверь и старлей отдал меня в руки очумелому военному с бумагами.
— Мокеич, твой клиент.
Тяглов погрузился в личное дело «отделенного командира Саблина», изредка поглядывая на меня. В противоположность начотделу, капитан Тяглов абсолютно был чужд армейского шика и походил скорее на бухгалтера заготпункта. Низенький, с крупными залысинами большого лба, Мокеич даже ходил, как ревматик перед дождем. Папка с моими бумагами вызвала у него живой интерес в плане заключения ВВК. Капитан ушел в дальний угол и тихо обозвал меня симулянтом.
Я как в огонь попал. Ну, думаю, сидишь тут, морда канцелярская.
— Извините, не понял.
— Ах, не понял! — взорвался Тяглов. — Как от службы уклоняться, так вы все понятливые. А за жабры взяли — хвостом крутишь? Молчать!
— Не ори на меня, — сказал я скупо и зло. — Сам окопался в большом городе. Геморрой высиживаешь.
— Обиделся, — на удивление мирно констатировал Мокеич и уселся на край стола, заваленного папками. — Слышишь вроде нормально, а записано: «потеря слуха на шестьдесят процентов».
— Давно было. Теперь что надо — услышу.
— Ладно, не бычься. Это я тебя и на вшивость проверил, и на здоровье. На курсы пойдешь?
— Что за курсы?
— Допнабор в школу политсостава артиллерии РККА.
— Это на комиссара, что ли?
Тяглов многозначительно поднял указательный палец вверх.
— На замполита! Красной армии нужны образованные политкадры. А у тебя университет, рабочее происхождение, опыт боев опять…
Я вспомнил свой «опыт», когда еще курсантом участвовал в перестрелках с байскими прихвостнями.
Зимой 1934 года начальство удумало конный переход из Алчагана в Кунгай, подключив к этому мероприятию и наш «бомбардирский факультет». В одном из продуваемых злыми ветрами казахских аулов, в юрту, где дули кумыс наши командиры, залетел старшина Бунчук и выдохнул:
— Вашбродь, товарищ начкурс, киргизы взбунтовались!
Тогда у нас, слава Аллаху, был «максим» на лафете и опытный начальник. После разведки он приказал полувзводу кавалеристов, со старшиной, обстрелять басмачей и сразу же отступать. Бунчук был старый лис, воевавший еще с Амангельды[57].
Он выманил степняков прямо на огневые позиции и, пока скотоводы сообразили, что пора сматываться, половина их валялась на снегу. Я помню, как самозабвенно стрелял в мечущихся всадников, истратив четыре обоймы (впустую, наверное).
Лихо мы им по сопатке вмазали. Мало того, что под огонь в упор, так еще и засадный эскадрон ударил, когда киргизы бросились наутек. Захватили двоюродного брата курбаши, нахапали трофеев, веселились, пели… А через два дня попались на подобную же нехитрую уловку и в начале боя меня контузило ручной гранатой.
Фарт посветил мне тогда в песках у озера Алаколь. Зацепило не очень, а самое главное — свои не бросили. Басмачи были ребята простые, и за неимением более культурного досуга развлекались пытками…
… — А ты чего сразу в госпиталь тогда не лег? Контузия все-таки? — полюбопытствовал Тяглов.
— Та пустяки, думал. Обойдется. А как-то наутро бах — и тишина. Как радио слух выключился.