Михей сжал кулак.
— Силикат! Да… Значит, копал ударно и на Белую Наташу таки нарвался. Тогда мне дело и передали. Но, пока то да се, еще один случай произошел. Кондратьев сначала на саботаж упирал: мол, есть распространители вредительских слухов, сбивающие народ. Вот и взялся активист один эти слухи развеять. Похвалялся! Я, говорит, это ваше суеверие глупое на дым пущу. Девчата ее сменную карточку оставили — вроде как пусть будет, раз уж она тут осталась, а он карточку сорвал и в мусор выкинул. Да еще хвастался, дурак: «Встречу, — смеется, — за волосья, и через забор выкину. Не числится у нас такая». Ну и встретил… Нашли его через два дня в шкафчике для одежды.
— Мертвый?
— Живой.
— Ну и что потом?
— А ничего, — Сарафанов цыкнул коротким плевком в кусты и настроил асинхронизатор на положение «поиск». — В дурдом свезли конверты клеить.
— А тот… тот человек, — подбирал слова испанец, — который совершил эту низость?
— Сёмка? Тот, не знаю. Манатки собрал и в дальние края подался. — Михей вытащил какую-то старую схему. — Защитный контур двух уровней здесь смонтировали — любой удар с «того света» мог выдержать. Ну и взрыв, если теракт какой. Кроме бомбы, конечно.
Я выдохнул, будто перед прыжком в прорубь, и мы вошли в разбитый цех. Перед нами был небольшой, залитый лунным светом зал с двумя рядами станков. Один ряд выстроился вдоль окон слева, а справа приткнулись еще несколько, расположившись за длинной металлической ширмой. Почти у самого входа валялся тяжелый стол и длинные лавки, отброшенные взрывом.
Я посмотрел в дальний конец зала. Снаряд разрушил стену, только один фрагмент ее уцелел. Высокий, с острыми гранями, он походил на обелиск, вверху которого сохранились остатки портрета Ленина и звезда с лучами. Полумесяц заглядывал к нам через пробитую крышу, а Ильич щурился со стены.
— Надо поискать прибором artefaktum, — вдруг сказал испанец.
— Чего? — спросил Михей, уже возившийся с обрывком провода.
— Предмет. Очень похож на обычный, но другой.
— Да говори ты толком!
Руис прищелкнул пальцами.
— Не знаю, как правильно сказать. Это…
— Вещь из «темного» мира, замаскированная под что-то привычное глазу, — помог я испанцу, и тот, утвердительно кивнув, начал рисовать мелом на стене диковинные кресты.
Я включил свою РУНу. А Михей прошел вперед, огибая станки. Пошерудив в углу, огорченно крякнул:
— Кажись все, накрылась защита.
Из стены торчали обрывки кабеля и стержни скомканного корпуса.
— Можно временную сделать, — он почесал в затылке. — Если соединить провода и ток пустить…
— Тише! — Вскинув руку, я смотрел на прибор.
Стрелка РУНы уверенно поползла в красный сектор. Но никаких предметов, которые могли оставить «чужаки», я не видел. Огромная дыра в крыше, стальная балка с цепями, гнутые фермы и фрагмент стены с портретом. Всё.
Мы озирались, высматривая артефакт. Тщетно — найти его среди сотен разбросанных взрывом заготовок и деталей было практически невозможно. А потом заработал станок возле разрушенной стенки.
Что-то надвигалось, заполняя разбомбленный цех холодом.
Нарисованные мелом кресты испанца ссыпались вниз, как прах мертвецов, увлекая за собой штукатурку со стен.
Кто-то невидимый хлопнул дверцами металлического шкафа.
— Ах, разбил мое сердце жокей, — напевал женским голосом невидимый, — и ушел навсегда… Чего ж ты убежал, Семен?
Я почувствовал, как холод останавливает кровь, а Михей запустил руку в подсумок, всматриваясь в едва заметные переливы между трещинами сожженного простенка.
— Ты не Семен! — Едва осязаемая тень пролетела вдоль стенки, касаясь ее вытянутыми руками.
— Кто ты, парень? — Скользящая женская фигура подплыла ко мне совсем близко.
Я медленно пятился и вдруг увидел, как над ленинским портретом ярко горела п е р е в е р н у т а язвезда с пятью лучами. Вот он — артефакт, ключ из темного мира, пятилистник смерти, открывающий призраку путь в Город!
— Бей! — Я бросился на землю.
Карабин Руиса оглушительно захлопал, и сам он кричал что-то, быстро меняя стрелянные конденсаторы. Яркие вспышки разбивались впереди, освещая руку Сарафанова с гранатой.
— Михей, портрет! — крикнул я.
Когда взрыв разнес кирпичную кладку с Ильичом, холодный огонь выплеснулся в цех. Ледяная волна подбросила меня вверх. Я увидел, как Михей судорожно машет рукой, пытаясь сбить пламя. Как Руис прижимает к виску ладонь, и кровь течет между пальцев. Как пляшет в воздухе сотканная из языков пламени фигура. А Белая Наташа приблизила ко мне лицо и прошептала: