— Оттуда надо начинать!
Окончательно добил «экипаж машины боевой» Руис. Не знаю почему, но испанец набрал в горсть жидкость из шланга и попробовал на вкус. Раз, другой… А потом задумчиво поинтересовался:
— Вы раствор готовили?
«Танкист» мигом очутился на горбу автомобиля, заглянул в мерник. Секунд пятнадцать его лицо делило выражение озабоченности пополам с интересом, потом набежало прохладное облачко на брови и сползло, извиваясь, на подбородок.
— Вася-я-а, я клапан забыл открыть.
Вася молчал.
— Вася, чё делать-то? — выдержав паузу, добивался убитым голосом мужик.
— Вручную крути, гад!
Тонкость в том, что машина самостоятельно крутила соль только при движении автомобиля. И теперь им предстояло вручную и с энтузиазмом крутить механизм, потому что бензин в городе считали не то что на бочки — на литры.
— Давай крути, балда, — шофер толкнул напарника.
И закрутилась невидимая шестерня, толкая в ламинарную воду белый порошок в ярких блестках — каменную соль с добавками аргентита и свинца.
Обработка солевым раствором мест возможного появления господ из преисподней, это, на мой взгляд, горчичник при поносе: пойдет ли впрок неизвестно, зато не навредит. Солька может отвадить всякую мелюзгу, и серьезным чужакам не преграда, так — досадное препятствие. Хотя, говорят, призрак или упырь ее предпочтут обойти. По всем правилам соль нужно сыпать в кристаллическом виде, предварительно облучив радием, но ее в городе мало, энергии еще меньше и наше интендантство выкручивается, изготавливая водный эрзац.
— Товарищ командир, — шофер Василий переминался с виноватым лицом. — Нам бы минут двадцать на закрутку. Ну, получилось так, — вздохнул он, глядя в сторону. — Замахались вусмерть.
— Ладно, не охай. Двадцать пятый дом обработал? — спросил я, указывая на желтое здание по соседству.
— Так точно.
— Тогда вперед, а мы пока присмотримся.
В маленьком дворике играли дети. До войны это был хороший двор: зеленый и полный веселого шума, а сейчас возле обгорелых пеньков сидело с полдюжины ребятишек, занимаясь странным делом: вставая, каждый подходил к большому кусту и недолго постояв, шел на свое место. Казалось, что исполняется некий ритуал, тайный смысл которого был понятен лишь им — малокровно-бледным человечкам, даже в играх сохраняющим усталую неторопливость.
Костя шел впереди, незаметно орудуя РУНой, и вдруг показалось мне, что ступает он, как бы в сонном желтом мареве, тяжело переставляя ноги. Жарко нависнув, солнце почти закрыло собой небесную твердь, покрывая всё неживой слепящей краской. Даже птицы улетели из этого тифозного небытия. Дети поднимали руки, словно мертвые куклы, и сколько я не всматривался, никак не мог разгадать, кому малыши протягивают ладони. Доносились только их непонятные фразы: молоко двести грамм — очередь — полтина сдачи — макароны вместо крупы по карточке…
Когда Волхов стал разглядывать кустарник, оттуда выскочил шустрый пацан в матросском костюмчике и устремился к ближайшей парадке. Взобравшись на приступок, он зло надул щеки и остановился у тяжелой двери.
— Дяденька, дяденька старший лейтенант, вы Левика видите?! — Егоза в красном банте визжала на весь двор, и сразу же пропало склеивающее время оцепенение.
— Это в матроске который?
— Видели, видели! — девчонка подпрыгнула. — А ты, Коля, просто вредина.
— Сама дура, — смело заявил грязнуля со сбитыми локтями, пытаясь извлечь неподдающуюся козявку. — Левик умер, и его закопали в землю.
— А кто тогда с нами в магазин играет? — упрямо выкатил глаза «красный бант».
Умный Коля засунул палец на всю глубину ноздри.
— Тетя Таня сказала, что нам все это кажется.
— Погоди, погоди, погоди, — зачастил Сарафанов, усаживая перед собой девочку. — Ты говоришь, кто-то умер?
«Красный бант» кивнул.
— Да. То есть, не совсем.
— А как?
— Ну, вот… не совсем. Левик играть с нами приходит.
— Но его похоронили?
— Да.
— Давно?
— Давно-о, когда немцы сильно стреляли, и мама прятала меня в бумбоу… боум… бомбоумбещще.
Так. Значит, май-июнь, в это время усилились артналеты. Когда же Левик явился?
— Вчера пришел к нам, — упредил вопрос Коля. — Мы сидели и читали Машкиного «Робинзона Крузо», а он подходит и говорит: давайте в кружилки играть.
— А как это?
— А вот так, — еще одна девочка, показывая, завертелась на месте.
— Пацана кто-нибудь еще видел? — быстро спросил Михей, и дети дружно загалдели. — Никто! Никто! Только мы! Взрослые не видят, даже тетя Таня!