Аттестаты я тоже вручал. Астре — четвертой по списку. Трясли мы за пальцы друг друга очень долго, и это сопровождалось гулом доброжелательности. А потом девчонки сломали порядок и задарили меня букетами. Я даже перецеловался со всеми, и хлопали мне очень долго. Особенно, когда принцесса приложилась губами к моей щеке. Хлопки при этом стали гуще, выкрики громче и было такое чувство, что бахнет сейчас шампанское под разгульно-веселое «горько!». Жаркий огонь полыхнул в лицо, дыхание дало сбой, за горло схватило что-то. Звуки окрестного мира еще доносились, но сознание не воспринимало их. Я видел только е е. Принцесса отвечала улыбкой и не отпускала руку, пока Зоя Мамаева не сказала:
— Далматова, освободи место идущему за тобой, — и добавила едва слышно, — еще успеешь…
Этот эпизод придал всему вечеру оттенок легкости. Смех и веселье сопровождало последующих ораторов, так что даже неулыбчивый «Рейсмус» — чертежник с красивой фамилией Хвалынский — несколько раз хохотнул весьма отчетливо, отступив от своей полированной острости. Ангелина исполнила песню собственного сочинения «Школьный сентябрь», Розалия Ефимовна рассказала еврейский анекдот, а физрук сел прямо в чашу салата, по недосмотру забытую на стуле.
Это, конечно, происходило в учительской, где стол был, хотя и небогат, зато полон приязнью. Посидев, я нашел какой-то удобный предлог и удалился, вроде как ненадолго — на банкет из моей казны вкладов не было, а трескать на халяву отучили с детства.
На балконе дымили ставшие взрослыми десятиклассники.
— Здорово, бойцы.
Табун курильщиков беспокойно завозился.
— Здрасте, привет, здравия желаем!
Большинство цигарки попрятало и, по привычке уравнивая всех, я «пригнул» одного из продолжавших курить в открытую:
— Что, Романцев, мужчиной стал?
Романцев сунул чинарик за спину и пообещал исправиться.
— Андрей Антонович, как т а м? — озвучил общий вопрос узколицый Миша Булатов, чемпион по шахматам и «морскому бою».
— Все, как и должно быть. Через год-два сами узнаете.
Поговорили, посмеялись и, когда я повернулся уходить, услышал от пацанов:
— Андрей Антоныч, Астра на школьный двор пошла.
На площадке возле турников и брусьев стояла принцесса. А рядом оттаптывал ножкой си-бемоль Смальтов, ети его в корень.
Было забавно смотреть, как юноша старательно фиксирует на лице борзость. Себе он казался вполне серьезным парнем, хотя больше походил на молодого добермана, описяного, но сохраняющего достойный вид. Даже схватил за локоть принцессу. В общем, надоел он мне. Толкнул я Смальтова под елку, а навстречу уже бегут три девушки-ботанички из группы живой природы.
— Андрей Антонович, Астра! Вас там ищут, — взревели подруги стадным басом.
— Кто?
— Директор, класс, вообще…
Толстушек за габариты и пристрастие к земноводным исследованиям называли «тритоны-три тонны». И не зря. Оля Кандаурова так гыкнула про свою находку, разве только шишки не посыпались. Чуткость не была в ее активе.
— Здесь они, — ревела Оля в мигающее окно. — Сейчас придут!
Мы с принцессой по-голубиному поцеловались и условились, что я заберу ее из дому рано утром. Была у меня задумка отдохнуть где-нибудь в лесах и озерах, чтобы снегурочка немного расслабилась после экзаменов.
Привычку к загородным пикникам командиры нашей части переняли у литовцев, как и другие буржуазные атавизмы. Например, хороший одеколон. Все-таки Прибалтика была еще немного заграницей, в трамваях которой лучше было пахнуть «Красной Москвой» на чистое тело, чем душить новообретенных братьев по Союзу «тройником».
Лето стояло в зените, погода была отличной, и хотелось поскорей побыть с Астрой наедине.
Я договорился с соседом и на его трескучем мотоцикле подкатил за два часа до назначенного времени. Мотоцикл остался под тентом пивного ларька «Красной Баварии» и я потихоньку пробрался во двор.
— Привет! — Одетая в тонкое ситцевое платье снегурочка держала в руках плетеную сумку.
— Привет! Ты чего так рано?
— Я услышала мотоцикл и подумала, что это вы. А сами чего так рано?
— Тебя хотел увидеть побыстрей.
Она кивнула.
— Я сказала Насте, что поеду с вами на Черную.
— И что?