Тем временем Форкосиган успел достать нож и энергично атаковал третьего зверя, крича и пиная его своими тяжелыми ботинками. Острые роговые челюсти пропахали ему ногу, брызнула кровь – но лезвие вонзилось по рукоятку, и «краб» умчался в лес, вопя и шипя, а за ним – и двое остальных. Воспользовавшись передышкой, Форкосиган вытащил парализатор, застрявший, судя по его приглушенным проклятиям, в слишком глубокой кобуре нейробластера.
– Пушистые крабы, а? – пропела Корделия. – Ох, Стьюбен, шею тебе сверну!
Голос ее предательски задрожал, и она стиснула зубы. Форкосиган сорвал пучок травы, стер с клинка темную кровь и вернул его в ножны.
– Пожалуй, могилы здесь надо рыть метра в два глубиной, – серьезно проговорил он. – А может, и того больше.
Корделия вздохнула, соглашаясь, и водрузила обратно изрядно укоротившийся шест.
– Как ваша нога?
– Я справлюсь сам. Вы лучше позаботьтесь о вашем мичмане.
Дремавший Дюбауэр проснулся от шума и теперь порывался куда-то ползти. Корделия удержала его, но это вызвало очередной эпилептический припадок. Вскоре он заснул, к ее глубокому облегчению.
Тем временем Форкосиган залепил себе рану пластырем из индивидуальной аптечки и снова принялся копать, но уже чуть медленнее. Когда глубина достигла его плеч, он дал Корделии ящик для сбора образцов растительности и поручил выгребать грунт.
Около полуночи он выкарабкался из ямы.
– Ну вот и все. То же самое можно было бы сделать с помощью плазмотрона за пять секунд, – проговорил он, шумно дыша. На его грязном комбинезоне даже сквозь камуфляж виднелись большие пятна пота.
От ущелья и ручья поднимались скрученные ленты тумана, и ночная прохлада становилась все ощутимей.
Вдвоем они подтащили тело Роузмонта к краю могилы. Форкосиган помедлил.
– Вы не возьмете его одежду для вашего мичмана?
Бесспорно, это было разумное предложение. Корделию оскорбляла мысль похоронить Роузмонта голым, но в то же время она досадовала, что сама не додумалась до этого раньше, чтобы согреть замерзающего Дюбауэра. Со странным ощущением снимала она одежду с окоченевшего трупа – словно раздевала гигантскую куклу.
Тело с глухим стуком упало в могилу.
– Минутку.
Корделия вынула носовой платок Роузмонта, спрыгнула в могилу и закрыла им мертвое лицо. Этот бессильный, нелепый жест почему-то принес ей облегчение.
Форкосиган помог ей вылезти.
Они забросали могилу землей, гораздо быстрее, чем копали, и постарались как можно лучше утрамбовать грунт.
– Вы не желаете исполнить какой-нибудь обряд? – спросил барраярец.
Ей совсем не хотелось декламировать обезличенный текст официальной церемонии. Но она встала на колени рядом с холмиком и, как могла, помолилась за душу погибшего – конечно, не вслух, а про себя. Молитва умчалась вверх и растаяла в пустоте, бесшумная, как снежинка.
Форкосиган терпеливо ждал, стоя рядом.
– Сейчас довольно поздно, – проговорил он, – а нам уже были представлены три убедительных доказательства того, что бродить по ночам здесь не стоит. Давайте-ка отдохнем до рассвета. Я буду дежурить первым. Вам по-прежнему хочется размозжить мне голову камнем?
– В данную минуту нет, – честно призналась она.
– Прекрасно. Я разбужу вас попозже.
Форкосиган зашагал вдоль края прогалины, прихватив с собой люминофор. Свет дрожал во мраке, как пленный светлячок. Корделия лежала на спине рядом с Дюбауэром. Сквозь густеющий туман кое-где поблескивали звезды. Может ли одна из них оказаться ее кораблем – или кораблем Форкосигана? Маловероятно – они сейчас должны быть слишком далеко.
Она чувствовала себя опустошенной. Энергия, воля, желания утекали, как сверкающая влага, и впитывались в песок бесконечности. Но, переведя взгляд на лежащего рядом Дюбауэра, Корделия заставила себя вырваться из водоворота отчаяния. «Я по-прежнему командир, – резко напомнила она. – У меня есть подчиненный. Ты по-прежнему нужен мне, мой бедный мичман, хотя теперь не можешь быть полезен даже себе самому!..»
Казалось, эта мысль была ключом к какому-то великому озарению, но тут все перемешалось – и Корделия заснула.
Глава 2
В сером утреннем тумане они разложили свое скудное имущество в самодельные рюкзаки и начали спускаться по склону. Корделия вела Дюбауэра, поддерживая его, когда он спотыкался. Неизвестно было, узнает ли ботаник человеческие лица, однако он явно предпочитал цепляться за нее и сторонился Форкосигана.
Деревья становились выше, а лес – гуще, так что Форкосигану пришлось прорубать дорогу своим ножом. Потом они пошли вдоль ручья. Сквозь кроны деревьев стали проникать солнечные лучи, высвечивая ярко-зеленые подушки мхов, сверкающие водные струи, камни, подобные россыпям медных монет. Среди мелких существ, сходных с земными насекомыми, была распространена радиальная симметрия. Какие-то летающие твари, вроде воздушных медуз, целыми стаями плыли над ручьем, переливаясь всеми цветами радуги. Корделия наслаждалась редкостным зрелищем. Похоже было, что эти живые мыльные пузыри заставили смягчиться даже Форкосигана: он объявил привал на удивление быстро.
Они напились из ручья и сидели, наблюдая, как сверкающие шарики мелькают и раздуваются в брызгах водопада. Закрыв глаза, Форкосиган прислонился к стволу дерева. Корделия поняла, что он тоже смертельно устал. Оставаясь незамеченной, она с любопытством разглядывала его. В этом человеке не было ничего загадочного – просто немолодой военный, и держится он, как ему и положено – с резковатым достоинством кадрового офицера. И все же подсознание не давало ей покоя – словно она забыла что-то очень важное. Но вот память выбросила нужное слово – и Корделия, ошеломленная внезапным открытием, не удержала возгласа:
– Я знаю, кто вы, Форкосиган. Мясник с Комарры.
Она сейчас же пожалела о сказанном: он открыл глаза и посмотрел на нее. На лице его сменялись какие-то странные выражения.
– Что вам известно о Комарре?
– То же, что и всем. Маленькая скалистая планетка, которую вы захватили из-за удобного расположения пространственно-временных тоннелей. Правящий сенат сдался на ваших условиях – и моментально был уничтожен. Вы возглавляли экспедицию, и… – Тут она вспомнила, что Форкосиган с Комарры вроде бы имел звание адмирала. – Это были вы? А мне послышалось, будто вы сказали, что не убиваете пленных.
– Это был я.
– И за это вас понизили в чине? – изумилась она. Ей всегда казалось, что такого рода поведение для барраярцев в порядке вещей.
– Не за это. За то, что было потом. – Ему явно не хотелось об этом говорить, но, к ее удивлению, он все же продолжил: – Последствия удалось замять, а произошло следующее. Я дал сенаторам слово – слово Форкосигана, – что они останутся живы. А политофицер рассудил иначе, велев перебить их без моего ведома. Я его за это казнил.