Незадолго до полуденного привала Форкосиган объявил короткую остановку и скрылся в зарослях кустарника. Через несколько секунд оттуда донеслись изощренные проклятия, а следом за ними появился и сам Форкосиган. Он прыгал с ноги на ногу, словно пытаясь вытряхнуть что-то из штанин. Корделия встретила его невинно-вопросительным взглядом.
— Помните те светло-желтые конусы на песке, которые нам тут попадались? — спросил Форкосиган, расстегивая брюки.
— Да…
— Не становитесь на них, если соберетесь пописать.
Корделии не удалось подавить смех.
— Что вы обнаружили? Или мне следовало спросить, кто обнаружил вас?
Форкосиган вывернул свои штаны наизнанку и начал обирать с них крошечные белые шарики, сновавшие в складках ткани на ножках-ресничках. Корделия взяла один и положила на ладонь, чтобы рассмотреть поближе. Это была еще одна разновидность пузырей — подземная.
— Ой! — воскликнула она, когда насекомое впилось ей в ладонь. Она поспешно смахнула его с руки.
— Кусается, да? — огрызнулся Форкосиган.
В ней начала подниматься волна неудержимого смеха, но она была спасена от потери самоконтроля, когда заметила нечто, мгновенно заставившее ее посерьезнеть.
— Эй, эта царапина неважно выглядит, вам не кажется?
След от клюва трупоеда, оставшийся с той ночи, когда они хоронили Роузмонта, распух и посинел, от него до самого колена тянулись красные полосы.
— Ерунда, — отрезал Форкосиган, натягивая очищенные от паразитов брюки.
— Выглядит совсем как не ерунда. Дайте мне посмотреть.
— Вы все равно здесь ничего не сможете сделать, — запротестовал он, но согласился на краткое обследование.
— Довольны? — саркастически осведомился он, натягивая брюки.
— Жаль, что ваши микробиологи не смогли составить мазь получше, — Корделия пожала плечами. — Но вы правы. Сейчас мы ничего не можем сделать.
Они поплелись дальше. Теперь Корделия наблюдала за ним гораздо более внимательно.
Время от времени он начинал прихрамывать, стараясь уменьшить нагрузку на больную ногу, но затем замечал ее взгляд, и переходил на решительный марш. Но к концу дня от отбросил притворство и уже откровенно хромал. Несмотря на это он продолжал вести их вперед — и когда солнце уже склонилось к закату, и когда заалела вечерняя заря, и когда сгустились ночные сумерки, — пока наконец изрытая кратерами гора, служившая им ориентиром, не встала перед ними черной тенью. Лишь тогда, спотыкаясь в темноте, он объявил привал на ночь. Корделия была очень рада, поскольку Дюбауэр уже совсем выбился из сил, тяжело опирался на нее и все норовил прилечь. Они устроились на ночлег там, где остановились, прямо на красной песчаной земле. Форкосиган надломил люминофор и встал на свою обычную вахту. А Корделия лежала на земле и созерцала недостижимые звезды, вершившие свой путь в небесной вышине.
Форкосиган попросил разбудить его до рассвета, но она дала ему отоспаться. Ей не нравился его вид: бледность сменялась лихорадочным румянцем, а дыхание стало частым и неровным.
— Может, вам лучше принять ваше обезболивающее? — спросила она его, когда он встал, с трудом опираясь на еще более распухшую ногу.
— Нет еще. Я приберегу его на конец пути. — Вместо этого он срезал себе длинную палку, и трое путников снова зашагали вперед. Теперь это стало для них каждодневной задачей — шагать из утра в вечер, покуда их собственные тени не останутся у них за спиной.
— Долго нам еще идти? — спросила Корделия.
— Примерно день-полтора, в зависимости от того, как пойдем. — Он скривился. — Не волнуйтесь, вам не придется тащить меня. Я один из самых тренированных людей в моем экипаже. — Он похромал дальше. — Из тех, кому за сорок.
— А много в вашем экипаже сорокалетних?
— Четверо.
Корделия фыркнула.
— Все равно, если потребуется, у меня в аптечке есть стимулятор, который даже мертвого поднимет. Но его я тоже хочу приберечь на крайний случай.
— Ждете каких-нибудь неприятностей?
— Зависит от того, кто примет мой сигнал. Я знаю, что у Раднова — моего политофицера — есть по крайней мере двое агентов среди связистов. — Он сжал губы, снова испытующе поглядев ее. — Видите ли, я не думаю, что это всеобщий мятеж. Скорее, импровизированная попытка убийства. Раднов и еще несколько офицеров решили втихую избавится от меня и спрятать концы в воду, свалив все на вас, бетанцев. Если я прав, то на корабле все сейчас считают меня убитым. Все, кроме одного.