Взяв трость в руку, я осмотрелся, испытывая одновременно и умиротворенность, и грусть. Мой отчий дом все равно уже не будет прежним, каким бы родным он сейчас не казался. Здесь больше не будет того, что делало его лучшим местом на свете. Моей семьи.
Видимо, я неосознанно перенес себя сюда, когда там, на берегу, желал покоя. Действительно, какое еще место могло выбрать мое подсознание? Нигде больше не было столько хороших моментов в моей жизни, столько радости. Ни одно место, кроме этого, не хранило память о самых родных мне людях. Я вдруг понял, что даже не знаю, что стало с телами мамы и папы. Кто похоронил их? Кто ставил памятники? Ухаживал за могилами?.. Да даже хотя бы где эти могилы, ни Степа, ни Акулина ни разу не обмолвились.
Я прошелся по квартире, с теплотой и тихой грустью глядя на вещи, покрытые толстым слоем пыли. Странно, что с квартирой за это время ничего не произошло. Ведь наверняка скопились долги по квартплате… или если она числится за мной, как за наследником, с ней ничего не могут сделать? А может, бабушка переписала ее на себя? В общем, хорошо, что я не встретил тут чужих людей. Не знаю, как повел бы себя с ними.
В соседней комнате я подошел к книжному шкафу, с которого на меня смотрело множество корешков разнообразных изданий. В основном - классическая русская литература, мама обожала классиков. Папа же читал всего понемногу - от зарубежной фантастики, до разнообразных тематических журналов. Но мне не нужно все это, я ищу лишь одно. Вот он, наш фотоальбом. Почему-то напрочь забыл, где именно он лежал, оттого замешкался с поисками.
Старый, с не таким уж большим количеством фотографий. На последней странице - фото с первого сентября, когда я пошел в первый раз в первый класс. Я стою там, нарядный и с букетом, а чуть позади, положив руки на мои плечи, стоят счастливые родители. Достав это фото, с улыбкой осмотрев, я положил его между страниц бабушкиной колдовской книги. Самое надежное место на данный момент.
Долго находиться в квартире я не мог - с каждой минутой умиротворенность от возвращения домой стиралась грустью от пустоты в нем. Нужно уходить. Больше я сюда никогда не вернусь, не смогу заставить себя.
Не тратя времени, я тихонько вышел, затворив за собой дверь. Щелкнул автоматический замок, и квартира вновь оказалась запертой. Думаю, что для меня уже навсегда.
Спустившись вниз по лестнице, я вышел через старую деревянную дверь на улицу. Ни одного знакомого лица по пути не встретилось, да оно и к лучшему. Разве что на лавочке напротив подъезда сидела соседка сверху, сварливая старушенция за семьдесят. Она уставилась на меня подозрительным взглядом, и мне даже телепатию не пришлось использовать, чтобы увидеть ее судорожные попытки припомнить, где она могла меня видеть. Так и не вспомнив, она отвернулась и что-то забормотала на грани слышимости.
Идя по улице, я пытался сообразить, какой сейчас месяц. События последних лет, с частой сменой погодных условий и локаций, как-то совсем отбили у меня чувство времени. Вроде бы должен идти апрель, только какая его часть? Или вообще еще только конец марта… По окружающей природе определить было сложно, она вела себя как-то странно - температура стояла около нуля, но черная земля, еще недавно прикрытая снегом, уже обзавелась пока еще нерешительной зеленой порослью травы.
Я бы мог запросто узнать не только месяц, но и число, день недели и даже время, попросту заглянув в голову кого-нибудь из прохожих, но, почему-то мне не хотелось применять колдовство здесь. Оно будто могло ввергнуть меня обратно в беспокойство, суету, страх за целостность собственного сознания, терзаемого фрагментами Безымянного.
Не знаю, как так вышло, но, пока голова была занята отвлеченными мыслями, ноги по старой памяти отвели меня к моей бывшей школе. Может, мышечная память?.. Теперь я стоял у ее ворот и думал, что делать дальше. Зайти ли? Наверное, меня никто и не вспомнит там. Интересно, что думали о моем исчезновении? Вряд ли Степа сообщил в школу, что я теперь живу с бабушкой. Не уверен, что он вообще куда-то что-то сообщал. Меня вполне могли просто... потерять. Не без его помощи, конечно, он же в милиции работал. Хотя, про судьбу моих родителей знать здесь вполне могли.