Я купил себе несколько ароматных, еще горячих беляшей, и встал рядом с женщиной, разливающей по пластиковым стаканам горячий чай из термоса. Расплачивался я щедро, с запасом, отказываясь от сдачи. Люди смотрели обескуражено, но второй раз не предлагали.
Беляши оказались просто восхитительными. Я умял не меньше пяти, запив тремя стаканами черного, крепкого чая. Несколько беляшей завернул в пакет и оставил на потом.
Вечерело, рынок пустел. Куда бы мне теперь податься, где провести ночь? Спать не хотелось абсолютно, так что, думаю, пересижу в парке, на лавочке, как заправский бездомный.
Парк был на другом конце города, куда я снова решил отправиться пешком. Общественный транспорт к вечеру наполнился людьми, а встречаться с ними отчего-то совсем не хотелось. Так что я пошел вперед, выбирая наименее людные маршруты.
К тому моменту, как я вошел на территорию парка, стало уже совсем темно. Фонари, стоявшие по аллеям, почему-то не зажигались. Хотя, половина из них была разбита, один вообще даже на земле валялся, так что не уверен, что они вообще работают. Чтобы найти не оплеванную и не поломанную лавку, ушла целая вечность.
Устроившись, наконец, я, чтобы не привлекать внимание открытой магией, создал по светлячку в плафонах двух ближайших ко мне фонарей. Стало светло - специально вложил в заклинания побольше маны, чтобы можно было заняться чтением книги.
Но как-то не задалось. Я бесцельно листал страницы, думая больше о своей будущей судьбе. Приступы ярости за сегодня не накатывали ни разу, я даже с затаенной надеждой подумал, что тот ее выброс в Китае как-то усыпил фрагменты, вновь вернув мне полный контроль над собой.
Едва я нашел интересную главу, как мое внимание привлек чей-то веселый гомон. Подняв глаза над книгой, я увидел компанию подростков, идущих в мою сторону нетвердым шагом. Они гоготали и что-то кричали друг другу, размахивая зажатыми в ладонях бутылками, в которых явно была не газировка. Ну и пусть идут себе, какое мне дело.
Когда они поравнялись со мной, слегка обескураженные неожиданным освещением в этом темном царстве, кто-то из них, под хохот остальных, кинул в один из зажженных фонарей бутылку. С неожиданной даже для самого себя резвостью, я телекинезом сбил на подлете стеклянный снаряд, пролетевший мимо. Расстроенная неудачей, компания собралась было идти дальше, но тут бросавший, раздраженный промахом, обратил внимание на меня.
- О, смотрите, какой зубрила сидит, - крикнул он, тыча в меня кривым пальцем. - Ночь на дворе, а он сидит книжки читает. Ты что, бомжара? Дома нету?
- Вась, отстань от него, - вступилась какая-то девчонка, кладя ему на плечо руку. Но парень раздраженно стряхнул ладонь и направился ко мне. Подойдя, он опустился рядом и уставился в витиеватый рукописный шрифт книги.
- Что это за [цензура]? - спросил он, наконец.
- Не твоего ума дела, - сквозь зубы ответил я, не отрываясь от книги. Зачем, если я и так чувствую все, что происходит вокруг? - Уходи.
- Хорошо, - легко согласился парень, встав и абсолютно трезвой походкой зашагав дальше по аллее. Его спутники, совершенно ошарашенные, чуть подумали, результатом чего стал громкий вопрос “какого [цензура]?”, но все же решили догнать отбившегося от них лидера. Больше я их не видел.
В этом инциденте меня удивило лишь одно, оно же и обрадовало. Не смотря на то, что подсевший парень вызвал у меня раздражение, импульсивной ярости, возникающей обычно и по меньшим причинам, не было. Неужели, осколки и вправду угомонились?
Отложив книгу, я достал оставшиеся беляши и бутылку минералки, купленную в круглосуточном ларьке неподалеку. Ночной перекус вышел не таким аппетитным, беляши давно остыли, да и запивать их водой было не очень-то приятно. Собственно, я и ел-то только для того, чтоб они совсем не пропали.
Когда я дожевывал последний мясной пирожок, совершенно неожиданно мою голову пронзила резкая боль. Столь сильная, что меня согнуло пополам, а изо рта посыпалась недожеванная пища. Боль распространялась откуда-то из центра головы, заполняя все пространство, заставляя меня корчиться прямо на земле, размазывая по ней и себе остатки беляша.
И вдруг все пропало, столь же резко, как началось. Но внутри меня что-то шевельнулось.
Осколки вновь стали активны. И я сразу понял, почему.