- Знаю, - кивнула Кайлести. И вампир исчез во вспышке теплого света. - Степан, с твоего позволения, тебя я верну домой, а вот Сашу… Саше надо кое с кем увидеться перед тем, как я его отправлю куда-то еще.
- Куда? С кем увидеться? - насторожился оборотень. Но тут же успокоился, Кайлести словно излучала собой умиротворение.
- Я не могу сказать сейчас, это будет сюрпризом для него, - улыбнулась девушка. - Но ты найдешь Сашу возле его старого дома. Чуть позже.
Степа кивнул и растворился в той же вспышке, что и Амадей. У меня уже и сил не было думать о “сюрпризах”. По крайней мере, я знал, что плохого-то уж точно ничего уже не случится.
- Саша, ты заслужил один важный разговор за все то, что свалилось на тебя, - обратилась ко мне ангел, беря за руку. Я будто опустил ладонь в теплую воду. - У тебя будет не очень много времени, даже за те несколько минут я чуть ли не дралась. Так что не упусти шанса, не всем он выпадает.
Я кивнул и оказался на огромном зеленом поле. А прямо напротив стояли улыбающиеся мама и папа. Я кинулся к ним и заключил их в объятья, не сдерживая слез.
Как много я должен им сказать! Как сильно люблю их, извиниться за все те моменты в прошлом, когда обижал или разочаровывал их, ругался или не слушался… но слова не лезли из горла, заткнутые огромным комом, я лишь всхлипывал, все сильнее прижимая их к себе.
- Мы все знаем, не надо ничего говорить, - сказала, поглаживая меня по голове, мама. А папа положил руку на плечо, добавив:
- Саша, мы гордимся тобой. Все, через что ты прошел, мы видели. Ты молодчина.
- А… а где бабушка?.. - выдавил я, наконец.
- Она в мире живых, - ответила мама. - Куда и тебе скоро придется вернуться.
- То есть… - неверяще посмотрел я на нее. - С ней все в порядке? Это Безымянный… он обманывал меня?
- Да.
Радости моей не было предела! Я-то думал, что Акулина… как же все-таки иногда хорошо, когда наши опасения не оправдываются.
Мы стояли еще какое-то время, молча обнявшись. Пока папа мягко не отстранил меня.
- Нам пора идти, - грустно сказал он.
- Мы очень любим тебя, - добавила мама, сквозь выступившие слезы.
- И я вас очень люблю! Останьтесь еще хоть на минуту!
- Мы не можем, прости, - ответил папа, приобнимая плачущую маму за плечи. - Прощай сынок. Оставайся нашей гордостью.
Я понял, что если сейчас не попрощаюсь, то не смогу этого сделать уже никогда, и с момента автокатастрофы ничего не изменится. Потому я собрал всю волю в кулак и твердо сказал:
- Прощайте. Я люблю вас, всегда любил и всегда буду любить, - и добавил, слабо улыбнувшись. - Еще увидимся.
- Нескоро, - мягко ответил папа. Его голос уже еле доносился до меня, родители померкли, будто изображение на выключающемся телевизоре, и исчезли.
А я в одно мгновение оказался рядом с остатками своего старого дома. Рядом на лавке сидела какая-то старушка, задумчиво глядящая на огороженный котлован на месте пятиэтажки, и почесывающая за ухом тощего, облезлого черного кота.
- Эк вы его разворотили, - произнесла старушка знакомым голосом. - Да и тебя тоже… потрепало.
- Бабушка! - и я бросился к ней.
- Я, кто ж еще, - хмыкнула Акулина. - Не придуши, смотри.
- Где ты была все это время? - спросил я, все еще не веря глазам.
- Малюм нас с Виктором здорово помял. Да еще и то заклинание, которое мы применили…Виктору-то как с гуся вода, он же хранитель. А вот я в кому впала. Долго валялась. Меня и хватило только на то, чтоб с Виктором переговорить, пока сознание теряла. Рассказала про тебя, про то, где встретиться уговорились. Все, что успела. А очнулась пару месяцев назад в больнице в Москве. Иронично, да? Лучшая целительница этого мира и в простой больничке валяется. Доктора удивились здорово, конечно. Думали, что я все. Выписали, правда, только неделю как, да я и не хотела раньше. Сил совсем не осталось, хоть отдохнула впервые за всю жизнь. Ну а как выписали, я сюда поехала. К Сереже домой заселяться не стала, и слава богу, - она вновь взглянула на котлован напротив. - Жила в гостинице, думая, что дальше делать. На могилу к сыну с невесткой ходила, облагородила там все. Как почувствовала, что вы тут бьетесь, приковыляла, да поздно уже было. А с Малюмом, значит, покончено?