В здании началась суматоха - сработала пожарная сигнализация, часть систем начала давать сбои. Виктор знал, что это работа Призрака, создающего хаос по заранее согласованному плану.
"А что же случилось на третьем острове?" - неожиданно спросил Андрей, пытаясь сохранять спокойствие.
"О, это самое интересное," - Виктор позволил себе усмехнуться. "Когда через год приехали проверять результаты, выяснилось, что папуасы с третьего острова уже окружили дворец на танках и требовали сдаться. Правитель, конечно, отказался - как это он, такой могущественный человек, сдастся какой-то черни?"
В этот момент погас свет, включилось аварийное освещение. По зданию разнесся вой сирен.
"И чем же закончилась история?" - спросил Андрей, уже понимая, что теряет контроль над ситуацией.
Виктор достал из кармана небольшой предмет. В тусклом свете аварийных ламп блеснул ствол нагана - старого, но хорошо сохранившегося оружия.
"А куда ты денешься, падла!" - процитировал Виктор финал истории, направляя наган на Андрея.
Выстрел прогремел одновременно с новым каскадом взрывов в системах безопасности здания. Андрей рухнул. Виктор быстро обезоружил его, забрал телефон и документы.
Андрей лежал у ног Виктора, его глаза были широко раскрыты от удивления. Кровь медленно растекалась по ковру, впитываясь в древние узоры.
"Тяжелый сукин сын," – пробормотал Игорь, заворачивая тело в ковер. "Надо было раньше это сделать."
Виктор молча наблюдал за процессом. Его рука все еще чувствовала отдачу нагана. В голове проносились образы из прошлого – допросы, выстрелы, крики. Но сейчас все было иначе. Не по приказу, не по долгу службы. По необходимости.
Машина ехала по пустынным улицам ночной Москвы. Призрак вел уверенно, избегая камер наблюдения. Алина сидела рядом с ним, периодически проверяя маршрут на планшете. Виктор смотрел в окно на проплывающие мимо огни города. Каждый светофор, каждая вывеска казались ему частью другой реальности.
Старое Донское кладбище встретило их абсолютной тишиной. Луна пряталась за облаками, и только фонарики освещали путь между могилами. Виктор шел впереди, вглядываясь в полустертые надписи на памятниках. Здесь лежали люди из его времени – те, кто жил, любил, страдал в той же Москве, что и он.
"Вот здесь," – шепнул Игорь, останавливаясь возле старой могилы. Надгробие покосилось, крест давно потерял свой первоначальный цвет. Даты едва читались: 1895-1937.
Они работали молча. Лопаты входили в промерзшую землю с глухим звуком. Виктор чувствовал, как с каждым взмахом из него уходит напряжение последних дней. Холодный воздух прочищал мысли.
Старый гроб поддался не сразу. Древесина скрипела, сопротивляясь. Когда они углубили яму, Игорь и Призрак осторожно опустили туда сверток в ковре. Виктор смотрел на это, и внезапно почувствовал странное облегчение.
Земля падала на ковер, скрывая следы их преступления. Но Виктор думал не об этом. Он думал о тех, кто лежал здесь десятилетиями. О тех, кто видел другую Москву, другую страну, другую жизнь. Их тайны, их грехи, их надежды – все смешалось в этой земле.
Это место всегда действовало умиротворяюще. Виктор почувствовал какое-то безразличие к своей жизни, словно могилы здесь хранят место для вины и тяжелого прошлого. С каждым шагом ощущал, как отрываясь от земли под ногами и освобождаясь от собственных призраков. Каждая лопата земли, падавшая на тело Андрея, будто забирала часть моих сомнений, страха и вины. Это своеобразная терапия — оставить свою тень здесь, в месте, которое знает человеческую природу лучше любого. Эта земля, видевшая слишком многое, наконец-то позволила мне обрести покой. Среди жестоких воспоминаний и тёмных побуждений, что остались от службы в НКВД, я нахожу утешение, потому что смерть и прошлое здесь одинаково принадлежат всем.
Когда работа была закончена, и могила приобрела свой прежний вид, Виктор задержался. Остальные уже шли к машине, но он стоял, глядя на восстановленный крест. Тяжесть последних недель, страх разоблачения, постоянное напряжение – все это словно впиталось в черную землю кладбища.
Виктор повернулся и пошел к остальным. Он чувствовал себя очищенным, словно древний погост забрал часть его скорби. Здесь, среди могил тех, кто видел его время, его прошлое, он наконец почувствовал покой.