Перемещение телемоста в Казань началось с курьеза. Журналист заявил, что граждан собрали у стен православного храма, а за спинами группы радостных граждан высился космический монстр мечети Кул-Шариф. Эту летающую тарелку посреди русской крепости с согласия Президента приземлили по просьбе местных властей, придумавших себе повод для праздника — из-за случайно и непонятно как обнаруженного в раскопках медяка объявили, что Казани теперь 1000 лет. Начало строительства угадали как раз так, чтобы завершить его к дате, обозначенной на медяке, который нашли очень вовремя.
Потом, когда камера взяла более общий план, оказалось, что православный храм, действительно, был рядом. Президент, пытаясь смягчить казус, заговорил о том, как прекрасен Казанский кремль и как замечательно рядом с храмом времен Ивана Грозного разместилась огромная мечеть. «Ведь у руководства республики был выбор. На старом месте, сняв церковь, построить мечеть. Ведь сделали по-другому. И церковь сохранили, и мечеть построили».
Президент не знал анекдота, в котором вождь мировой революции во время утреннего бритья опасной бритвой грубым словом отогнал навязчивого ребенка. Не бритвой, а словом. Такой вот гуманист. А мог и полоснуть. Президент тоже был гуманистом. Но другого профиля. Он злился на церковников, заманивших его на службу. И теперь как будто аттракцион вместе телевизионщиками ставили: будет Президент на этот раз креститься или нет? От этого Президент иной раз мешкал и путался в собственных руках, корежа крестное знамение. Но ему все прощали, лишь бы вновь поставить в ту же неудобную ситуацию. Он решил, что с Церковью никакого сотрудничества не будет. Ведь в нем эти зажравшиеся архиепископы и митрополиты никогда не признают Властителя. Они ведь и предшественника так хоронили, как будто бесов изгоняли. Много их слишком — как государство в государстве. Не напрасно большевики их так боялись и так свирепо изводили.
Поспорить у кого мечеть крупнее — это было шуткой Президента, очень приятной татарскому властителю. Казанскую мечеть объявить самой красивой — этого дорогого стоит. И всем татарам приятно. Пусть даже в Татарии половина русских живет. Это неважно. Потому что татары — народ, а что такое русские, Президент не знал и знать не хотел. Говорить, что «Россия — для русских», он считал наглостью или идиотизмом. Россия не для русских, а для многонациональных подданных Властителя.
От татар вопрос пришел, зачем Президент возглавил избирательный список партии власти? И Президент ответил: раньше парламент был совсем плохой, недееспособный, выверенных решений не принимал. А вот когда правящая партия захватила большинство, все переменилось. Все стало внятно, все выверено с правительством, никакого популизма. И это надо сохранить. Нужно сохранить преемственность, реализовать все принятые решения. «Представьте себе, что придут люди, которые не дорожат этими решениями», — сказал Президент, и сам ужаснулся такой перспективе. Это же они отнимать начнут и делить! Залезут в золотовалютные резервы, раздадут Стабфонд! Ужас! Война! Бежать из страны придется! Нет, этого допустить никак нельзя.
Президенту было особенно приятно, что он выступил в роли спасителя. Правящая партия без него совсем никуда не годилась. Президент знал, что все публикации о ее популярности в народе — просто вранье. Оно допускалось им ради все той же стабильности. Фальсифицировать выборы очень не хотелось, но придется. Придется, но надо, чтобы не было тан заметно. Поэтому надо было приложить к рейтингу партии еще и свой рейтинг, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что любая избирательная комиссия из кожи должна вылезти, лишь бы дать на выборах Президенту и его партии подавляющее преимущество. Как проголосуют, не важно. Важно, что все поверят в результаты, раз они обеспечены личным участием Президента.