В извращенной логике путинской «эрэфии» все наоборот, все против традиций. Вместо помощи семьям погибших солдат — глухая стена бюрократического равнодушия, вместо посмертного преследования бандита через разоблачение его аморализма и порочности — то же равнодушие, позволяющее наследникам бандита жить за счет страны и пользоваться поддержкой его подельников.
В 1996 году чеченские бандиты зверски замучили русского солдата Евгения Родионова только за то, что он отказался снять с груди православный крест. Эта история облетела страну и прославила мужество русского солдата, глубину его веры. Но мало кто знал, что семья убийцы солдата стояла на довольствии у России. Убитый в боях против России бандит Руслан Хархароев получил посмертный статус «кормильца», а его семье была установлена пенсия, позволявшая воспитывать детей в ненависти к России и русским. Евгений Родионов погиб в юном возрасте, и у него никогда не будет детей, которые встали бы на защиту России. А многочисленные дети Руслана Хархароева, которым Россия заменила отца-кормильца, в большой вероятностью когда-нибудь пойдут против России, вступят в криминальные сообщества и будут терзать русских людей, как их отец-изувер.
Летом 2004 года мы с Олегом Маковеевым составили депутатский запрос министру здравоохранения М.Ю.Зурабову с целью выяснить фактическую и правовую сторону дела: каким образом дети бандита содержатся за счет государственных средств. Страшно занятый своими кровопийскими реформами министр упорно не желал отвечать. Ему был направлен новый запрос с требованием соблюдать российское законодательство. Запрос был снова проигнорирован. В октябре 2004 я обратился в Генеральную прокуратуру с требованием принудить министра соблюдать закон. Два месяца Генпрокуратура проводила проверку по факту непредоставления информации депутату. Саботаж обошелся министру недорого: ему было всего лишь вынесено представление «о принятии мер к недопущению нарушений законодательства и привлечении к ответственности виновных должностных лиц министерства». Ни о каких мерах подобного рода из министерства мне не сообщили. Уверен, их и не было.
Наконец, из Минздравсоцразвития мне пришло «затерявшееся» письмо. Мне сообщалось, что матери Евгения Родионова в соответствии с законом «О статусе военнослужащих» выплачено 24 млн. 780 тыс. неденоминированных рублей (примерно эквивалент 1000 долларов), а также согласно закону «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих…» еще 5 млн. 162,5 тыс. рублей. Еще 30 тыс. рублей (вероятно, уже деноминированных) выплачено Общероссийским национальным военным фондом в качестве материальной помощи. Размеры пенсии по поводу потери кормильца указаны не были. Ежемесячное пособие двум сыновьям и дочери бандита Хархароева было установлено в размере 70 рублей в месяц на ребенка (вероятно, это те самые пресловутые 70 рублей после деноминации). Пенсия по случаю потери кормильца на троих детей составила 1041,4 рублей. О выплатах местного значения ничего не сообщалось.
«Кормилец» содержал свою семью на доходы от бандитизма и работорговли, а теперь государство в память о нем содержало его детей. При всей символичности выделенных им сумм (наверняка доходы от убийств и работорговли, которые шли в эту семью, были значительно больше), СИМ-воличен и факт прямого сотрудничества бюрократии с бандитами, на которых распространена система социального обеспечения. Что на них обращена также и система бандитской солидарности, чиновников не волновало.
Компенсации в пользу мятежников
Вряд ли для кого-то секрет, что чеченское население Чечни в большинстве своем сочувствовало бандитскому режиму, соучаствовало в его деятельности и получало доходы от своих близких, занимавшихся грабежами, похищениями людей, убийствами.
Боевые действия распугивают людей, не занятых непосредственно военным делом. Население разбегается. Социальная база бандитского режима тоже предпочла выйти из-под огня и прокричать уши местным властям и зарубежным наблюдателям о своих страданиях. Они получили все необходимое, чтобы жить в лагерях беженцев. А когда война затихла — возможность вернуться в свои жилища и получить компенсации за утраченное имущество.
Русские, бежавшие не только от войны, но и от озверевших чеченцев, не могли вернуться. Такое возвращение почти неизбежно означало смерть. Русские потеряли в Чечне все имущество, которым владели. Но предусмотренные имущественные компенсации были установлены правительством втрое ниже, чем для соучастников мятежа. Да и те получить было практически невозможно. Чиновники стояли насмерть, лишь бы не дать русским укорениться на новом месте жительства. Их убеждали, что надо ехать в Чечню на убой. Если не жить там, то добывать всяческие справки об утраченном имуществе. То есть, все равно ехать на убой.