– Так значит… Значит, мы … – Начал Алексей, но слова его утонули в грохоте с небес и рёве ветра, яростно рванувшего откуда-то со стороны ближайшего леска. Надвигался безудержно мрак, приносимый ветром, вырывавшим с корнем деревья и клочья травы, снося с шоссе вереницу огоньков от фар вставших на дороге автомобилей. Знакомый мир ветром срывало по частям, словно мозаичную картину, и на месте вырванных звеньев мозаики воцарялась тьма.
Скверный анекдот 4
Как известно, библиофилы, философы, литераторы могут сбиваться в отдельные кучки, замкнутые сообщества, кружки по интересам. Вот и одна такая кучка, варясь в собственном соку и обсудив все значимые книги и идеи, сговорилась о присвоении номеров обсуждаемым постоянно книгам.
Номеров набралось порядка 20000. Вошли туда и фундаментальные Библия, Коран и Сутта Нипата, и «Одиссея», и «Сон в красной комнате», и «Мир как воля и представление».
Впрочем, всего здесь и не перечислить. Следует отметить, что номера с 5000 по 5500 получили книги, название которых не представляется возможным употреблять в приличном обществе. Всё это были книги, запрещённые к тиражированию и распространению в стране, где проживали герои нашей истории.
Я подумал было хотя бы бросить намёк о том, что же это за книги такие, дабы не мучить читателя неизвестностью. Но нет…
Нет, не могу. Не могу назвать ни одной из них. Некое неопределённое чувство омерзения и гадливости поднимается к горлу и парализует пальцы при попытке набить на клавиатуре их названия.
Зачастую книголюбы собирались в кафе, условно назовём его «Сайгон», для обсуждения любимых книг.
Вот эпизод достаточно характерной для кружка жизни.
– Мне кажется, друзья, что идеи, содержащиеся в номере 1268, перекликаются определённым образом с идеями 59.
– Великочтимый Степан Сергеевич. Я вам больше скажу – я рассматриваю 1268 как неприкрытый плагиат 59!
– Видите ли, милейший Александр Савелич, дело в том, что в плагиате можно обвинить только при абсолютном копировании текста другого автора. Воплощение же идеи в иной форме, в ином текстуальном воплощении, на мой взгляд, назвать плагиатом нельзя.
По большому счёту все основные идеи высказаны ещё в древности: и о любви, и о ненависти, и об одиночестве, и о несправедливости мира, и о бедности, и о богатстве, и о сильных, и об угнетённых, и т.д.
Как это в 35 говорится? – Что было, то будет, а что будет, то уже было. Поправьте меня, если я где-нибудь переврал.
Так что в любом случае литераторы ходят по одному полю. Фактически, литератор – тот человек, который обладает мужеством, ступая на свою стезю, повторить, не повторяясь, обсуждение давно избитых тем, высветить их в некой новой текстовке, поразив при этом читателя, а в последнее время – и эпатировать.
На другом конце стола льётся своя беседа.
– Ну, а вы что думаете, многоуважаемая Ева Галактионовна, относительно того, как идеи автора книг 637, 729 и 582 соприкасаются с идеями учения, получившего свое своеобразное отражение в 283 и в своде томов со 111 по 143?
– Ну-у, признаться откровенно, я достаточно часто задумывалась об этом. Если вы помните, разлюбезный Георгий Иванович, в 15738 в достаточно популярной манере объясняются некоторые сходства и расхождения в этих двух учениях.
– Да, безусловно, я помню тот замечательный отрывок из 15738. Я, с вашего позволения, поскольку правилами клуба запрещено произнесение вслух цитат из обсуждаемых книг, на ушко вам прошепчу (Ева Галактионовна наклонилась к лысой голове Георгия Ивановича и начала нашёптывать на ухо отрывок из книги):
«Сходство заключается, не в последнюю очередь, в общности стремления добраться до самой глубины бытия – той его глубины, где слова утрачивают любой смысл и имеет силу исключительно непосредственное его переживание.
Как Хайдеггер, так и дзен-буддисты стремятся выстроить учение о бытии, свободное от двойственности и противопоставления «Я» и «не-Я», то есть окружающего нас мира вещей и людей. Они заявляют о мимолётности, неистинности реальности, которая нас окружает, об осознании конечности человека, неспособности человека видеть действительную природу вещей в силу ограниченности его разума.
Как Хайдеггер, так и дзен-буддисты, что примечательно, понимали бытие не как нечто навеки установленное и определённое, но как то, что находится в непрерывном становлении.
Хайдеггер полагал, и это относится к одной из основополагающих его концепций, что бытие само есть время, и лишь в горизонте времени становится прояснённым. Это, безусловно, влечет за собой представление о неповторимости и ценности каждого мига человеческой жизни. Раскрытие истины бытия может произойти спонтанно, когда понимаешь, что мир, который тебя окружает, и ты – это одно и то же.