Под его льстивое бормотание я вошла внутрь. Вокруг большого стола, сколоченного из досок, собралось около двадцати человек. Раздались слова приветствия, мне почтительно кланялись – все это было еще внове и непривычно. Ллур вышел вперед:
– Доброе утро, госпожа Виктория. Благодарю, что почтили своим присутствием, – меня усадили во главе стола. – Позвольте начать.
Мест за столом хватило не всем. Несколько мужчин помоложе и худая строгая девушка остались стоять. Первым начал заместитель Ллура, говоривший быстро, сухо и по существу. За время отсутствия главы экспедиции никаких происшествий не было, работы идут по плану, закончен подъем упавших центральных плит.
– Это необходимо для изучения надписей, – пояснил мне Ллур.
Вторым слово взял профессор археологии, чье непривычно длинное для Мунунда имя не задержалось в моей памяти. Седой старичок высокопарно поблагодарил меня за оказанную честь и неоценимую помощь, которая, несомненно, ускорит дешифровку, а затем принялся пространно рассуждать об уникальности открытия и важности его значения для науки. Похоже, возможность выступить ему дали исключительно в знак уважения к летам и заслугам. Речь профессора лилась говорливым ручейком, ласкающим слух. Мой измученный бессонницей организм чуть не поддался ее убаюкивающему действию. Итоги исследований в целом – на данный момент – подводил, вопреки моим ожиданиям, не Ллур, а лингвист Гаир Литтер – высокий сутулый мужчина. Говоря, он чуть вскидывал голову, прикрыв глаза, а переносица его длинного носа белела. Но на это я обратила внимание лишь вначале. Постепенно меня все больше захватывали строго систематизированные факты. В голове словно заработала вычислительная машина – шестеренки защелкали. Машинально я пододвинула листок бумаги и начала делать записи, по ходу отмечая появляющиеся мысли, которые следовало еще обдумать.
Когда докладчик сделал маленькую паузу, я, неожиданно для самой себя, требовательно спросила:
– Находили ли прежде такие лабиринты или подобные им сооружения?
– На территории Мунунда есть еще два лабиринта, – ответил Ллур. – Но они гораздо меньше и проще, к тому же сложены из плоских камней. Строения же, которые принято относить к правлению Ревеллиров, разнообразны по величине и форме – чаще всего это замки – и встречаются по всему свету. Развалины, обнаруженные на территории Афала, представляют собой храмовый комплекс, но он сильно поврежден.
– Камни, из которых сложены лабиринты, чем-нибудь похожи?
Ллур ответил не сразу, с любопытством посмотрев мне в глаза.
– Это гвердор. Не сказать, чтобы редкий материал, но ближайшее месторождение – на другом конце страны.
– Вы сказали, что использовалась еще и местная порода.
– Да. Причем без какой-либо закономерности. Просто там, где было удобнее, брали серый шурф. Объяснение простое – плит не хватало для стен.
– Что ж, пусть так. Но для первоначального здания гвердор привезли издалека, игнорируя тот же шурф. Значит, материал имел уже тогда большое значение. У камня есть какие-то особые свойства?
– Нет, – вновь проснулся профессор. – Кроме приятного внешнего вида и достаточной прочности.
– Однако его назвали «Глазом ведьмы», – вдруг лукаво улыбнулся Ллур.
Послышался недовольный ропот. Литтер откровенно поморщился.
– Почему?
– Считается, что гвердор помогает видеть тайное.
– Его используют для украшений?
– Нет. Чаще для безделушек и сувениров. Красивый цвет.
– Мне нужно посмотреть!
С этими словами я порывисто встала и тут же поняла, как это неловко. Ведь совещание еще не закончилось. Но никого это, похоже, не смутило. Все поднялись, и Ллур вызвался быть моим провожатым.
Та же машина, что везла нас вчера, доставила к месту раскопок. Люди суетились здесь, словно муравьи вокруг остатков пирога. В роли сладости выступал лабиринт, частично утопленный в почве, поднимавший стены выше человеческого роста.
Совершенно не думая о производимом эффекте, я машинально взлетела, пожелав рассмотреть получше все сооружение. Первое, что пришло в голову – «Это красиво!». Круглый по форме, лабиринт напоминал пышную розу: вокруг сердцевины изящно закручивались линии. Неприятно напоминая червячков в чашке цветка, среди «лепестков» трудились исследователи.
Я опустилась прямо на центральную площадку, и меня вдруг окружила тишина. Ближайшие плиты уже подняли, однако следы падения были заметны. Что-то мощное отбросило огромные камни, сломав их – некоторые пополам. Гвердор напоминал по окраске земной малахит, но более темный. Зеленые переливы прочерчивали черные полосы. За долгие века он утратил блеск полировки: ветер суровой наждачкой обработал плиты, приоткрыв зернистую структуру гвердора. И все же рядом с серыми валунами шурфа он смотрелся великолепно.