Она замолчала, раскладывая пучки трав для просушки.
– А почему не носишь наш подарок? – как бы между делом спросила Наян-нэ.
– Он такой красивый. Оставила для праздников.
– Глупая! Ты и жизнь оставляешь на завтра? Это не просто побрякушка, а защита. Ему вот помощник, – она кивнула на геласер.
– Что вы имеете в виду?
– Это ведь талисман. Ты его не снимаешь. А так будет поменьше в глаза бросаться.
Естественно, я встревожилась. Но все попытки выяснить, что ей известно еще о камне, провалились. Старуха отшучивалась или отнекивалась.
Совету решила последовать: ожерелье я носила поверх геласера. «Листья» удачно прикрывали его и словно прятали. Не знаю, чем это можно объяснить – магией огнепоклонников, видимо, но украшения не привлекали внимания. Так же следовало поступить и мне.
Болтая как-то вечером с Райхьей, я увидела, как к костру, у которого сидит Наян-нэ, подъехал и спешился высокий старик. Он был седой как лунь и загоревший до коричневой смуглоты. По одежде я поняла, что это огнепоклонник и глава клана. Его усадили на почетное место, и отец Райхьи поднес гостю чашу с туру – легким хмельным напитком.
– Кто это?
– Талир. Их стан обычно располагается по соседству.
– Почему?
– Талир и Наян-нэ любят друг друга. Уже очень давно.
– Почему же они не вместе?
– Талир родился в нашем клане. Раньше он был намного больше. Отец Наян-нэ был главой, и у него родилось семеро детей: из них единственная девочка. Братья очень любили ее, а Талир был их лучшим другом. Наян-нэ исполнилось всего шестнадцать, когда они решили просить разрешения отца. Но случилась беда. Один из братьев – у нас не произносят его имени – любил Наян не как сестру. Говорят, что я хороша, – простодушно сказала Райхья. – Но бабушка в молодости была настоящей красавицей. Вот он и потерял голову. Задумал украсть сестру и силой сделать своей женой. Чтобы счастливый жених не опередил его, брат задумал того опозорить. Украл у собственного отца, а свалил на Талира. Никто бы не поверил, но они ведь считались друзьями, а тут брат клянется, что вор – Талир. Отец не изгнал его, но свататься, конечно, было нельзя. И вот, подкараулив вскоре Наян у реки, когда та купалась, брат заткнул ей рот, чтобы не слышали криков, перекинул через седло и помчался. А конь у него был самый резвый. Да и в стане не слышали ничего. Но Талир с тех пор, как друг стал предателем, следил за ним. Выскочил наперерез, сшиб с седла, и они схватились врукопашную. Дрались не на жизнь, а на смерть, и Талир одолел. Но к тому времени из стана уже прискакали люди, впереди всех – отец Наян-нэ. Конечно, он подумал, что это брат защищал украденную сестру, и, не слыша ее криков, набросился на Талира. Плетью выбил ему глаз. Ослепший от боли, тот ударил… слишком метко. Наян-нэ смогла перед кланом оправдать Талира. Но убийца отца и брата не должен был стать ее мужем. И Талир ушел. Тридцать лет о нем никто не слышал. К тому времени Наян-нэ уже стала вдовой. И однажды он пришел к костру так же, как сегодня. Теперь Талир сам глава клана, у него большая семья.
– И с тех пор вот так наведывается?
– Да. Они сидят вдвоем, разговаривают, и никто не смеет им мешать. Даже детей утихомиривают и уводят подальше.
– Какая трагедия! И в то же время – какая красивая история. Похоже на легенду о Малирэ и Куне.
– Лет через пятьдесят она и станет легендой. Когда уйдут Наян-нэ и Талир, о них сложат красивое предание. Так они все и появляются.
– Но ведь не всегда легенды отражают подлинные события. Со временем они изменяются, становятся все больше похожими на сказку.
– Время идет, одни истории забываются, другие сливаются вместе. Но все равно – они наше прошлое. И будущее. Потому и рассказывают предания детям. Любой из них может стать героем новой легенды.
– Получается: предания растворяются в настоящем?
– Конечно. Они – дыхание Танн Нэ Га.
– Райхья, ты гений.
– Что?
– Ты натолкнула меня на правильную мысль! Я бродила по кругу, выискивая ответы на страницах, и не задумывалась, что мифы так и останутся мертвыми буквами, если я не пойму, не почувствую людей Виира!
– Ты странно говоришь, – нахмурилась Райхья.
– Не важно. Главное – я поняла.
Как цветок поворачивается к солнцу, так я, наконец, сняла «шоры» книжных страниц и открыла для себя Мунунд. Проще говоря: я стала жить. Не ждать, не отгадывать, не страдать. Хотя внешне все было как прежде. Я не потеряла надежду вернуться домой, она окрепла, хотя ни в одной сказке или легенде я не нашла достоверного упоминания о возможности открытия портала. Я не забросила исследования, по-прежнему ведя активную переписку. И не было дня, чтобы я не вспоминала Диму. Но все это словно чуть отступило, став элементами жизни, а не каменной стеной, о которую я билась.