Когда машина остановилась, мне помогли выйти и вновь куда-то повели. Поднявшись по лестнице, мы пересекли – как показалось – длинную комнату. Потом меня усадили на что-то жесткое и освободили руки, но лишь на минуту. Я даже не успела потереть затекшие запястья. Аккуратным движением заставили откинуться на спинку и положить руки на подлокотники. Тут же каждая была надежно зафиксирована у локтя и кисти звякнувшими креплениями.
Пока это происходило, я не обращала внимания на звуки, но когда меня оставили в покое, поняла, то давно уже слышу ровный шум, похожий на морские волны. С головы резко сорвали мешок. На мгновение я задохнулась и ослепла. А открыв глаза, увидела, что сижу в кресле посреди огромной сцены. Рядом, в таком же положении, ребята. Наконец-то я смогла увидеть их. И даже сейчас это было такой радостью, что мы не смогли сдержать улыбок. Но они быстро растаяли.
Вниз со сцены вела длинная лестница, у ее подножия – небольшое расчищенное пространство, по периметру которого стояли солдаты. А уже за этой цепью – толпа. Огромная площадь была запружена народом. Их-то рокот я и слышала.
Где же Пастыри? Гадать пришлось недолго: голос Полоцкого, усиленный динамиками, прогремел над головой. По тому, как звучали слова, я догадалась: над сценой что-то вроде балкона, там и расположился Совет.
– Друзья! Как вы знаете, в этот день мы хотели собраться здесь совсем по другому поводу. Мы должны были праздновать победу, а получили удар в спину! Предатели задумали разрушить мир, который создавался с таким трудом. Они посмели называть себя «Детьми Виира», его истинными представителями. В противовес нам – чужестранцам. Но забыли о том, что Дети Неба защищали этот мир за много поколений до их появления и вернулись, чтобы принести покой и благоденствие. Не требуя за это ни награды, ни почестей, надеясь лишь на вашу любовь и поддержку.
Как много сделали мы с вами за эти годы и вправе были насладиться плодами своего труда! Но есть и те, кому не по вкусу общая радость. Они хотят не строить, а разрушать, чтобы в поднявшемся хаосе захватить власть. И, добиваясь ее, ни перед чем не остановятся. Попытались ли они убить членов Совета? Нет. Прямое выступление злодеям не по вкусу. Они обрекли на смерть сотни неповинных людей. Детей! Эти несчастные мирно спали в своих домах, и уже никогда не проснутся. А мы никогда не забудем их!
Полоцкий сделал паузу. Если до этого в толпе слышался гул одобрения, теперь раздались гневные крики. Я видела, как исказились лица тех, кто стоял в ближних рядах. Если солдаты разомкнут строй, люди растерзают нас. Может, это и планируется? Я содрогнулась. А Бренин продолжал.
– Почему они присвоили такое право: решать – кому жить, а кому погибнуть? Почему осмелились подняться над всеми? Убийцы шли за своими вождями, которые не смогли укрыться от возмездия. Представшие сегодня перед судом воспользовались любовью к Детям Неба и тем, что внешне мы не отличаемся от людей Виира. Конечно! Ведь Пастыри не хозяева ваши, а защитники. Вожди бунтовщиков утверждали, что также происходят от древних Ревеллиров и владеют той же силой. Возомнили себя богами! Они! Ничтожнейшие люди.
Совет простил бы самозванцев, но покарает убийц. Хищник, укрывшийся шкурой ягненка, подбираясь к стаду, заслуживает, чтобы содрали его собственную! Примеривший чужую личину, пусть попробует ей соответствовать!
Толпа зааплодировала, закричала. Конец речи Полоцкого означал конец суда. На последнее слово можно было не рассчитывать. Никто не собирался нас слушать. Мой крик потонул бы в первых рядах людского моря и только подлил бы масла в огонь. Теперь оставалось достойно встретить смерть. Мы с ребятами переглянулись. Все были бледны. Полина старалась сдержать слезы. Повернувшись к Саше, она что-то тихо говорила ему. Им не помешали, но никто из нас больше не сказал ни слова. Что толку? Мы и так понимали, о чем каждый думает. А тешить Совет не собирались.
По каменным плитам застучали шаги. Я ожидала увидеть кого угодно, только не Максима. Не глядя на нас, он подошел к креслу Даши. Охранник, быстро отстегнул крепления. Максим протянул ей руку. Даша была так удивлена, что подчинилась. Бледный, не меньше, чем она, Максим подвел Дашу за руку к краю сцены, потом обнял и взлетел. Он поднялся достаточно высоко и замер. Из-за бегущих по небу облаков прорвался луч света, и костюм Пастыря как будто окутался серебристым сиянием. А потом он разжал руки.
Все странно замедлилось. Тишина звенела в ушах, сердце толкалось неуверенно, словно собираясь остановиться. Даша падала, раскинув руки, волосы взметнулись – так погружаются в воду. Но наваждение закончилось. Чавкающий стук падения – мне не забыть его до конца жизни. Крик! Воющий оглушительный крик. Я была уверена, что летит он из моей груди, но нет: кричал Артем. Правда, это я узнала позже. Моя боль трансформировалась не в звук. Металлические крепления разлетелись, и меня подбросило в воздух инерцией ярости.