Чтобы чем-то занять себя, я решила поработать с камнем, пользуясь защитой гвердорских стен. Действительно, здесь его влияние на волю и мысли чувствовалось меньше. А оставаясь одна в круглой комнате, я могла даже общаться с геласером. Это не было разговором. Я закрывала глаза и старалась расслабиться, как при медитации. Тогда в голове появлялась вереница образов, которой я постепенно училась управлять.
Больше всего это походило на совмещение наших с камнем аур или силовых полей. Только после этого я чувствовала «контакт». Многое теперь становилось понятно, но это было лишь «добавление резкости» существующей картине. В то же время я старалась соблюдать осторожность и не давать геласеру заводить себя слишком далеко, хотя там и маячили чарующие горизонты. Поэтому отказалась от попытки научиться так же влиять на людей, как Полоцкий. Но кое-чем стоило овладеть.
Камень перенес меня, безо всякого лабиринта, в долину лишь по туманно выраженному желанию. Общаясь с геласером, я убедилась, что путешествовать на небольшие расстояния действительно можно. Следовало научиться управлять этим. Первые попытки изрядно напугали Борэ и Нусона, когда я внезапно материализовалась перед ними в комнате. Пришлось объясняться с прибежавшей на шум Мидной. Дальше пошло успешнее. С наступлением темноты я теперь тренировалась переноситься из комнаты в любую точку той части долины, которую успела узнать за время экспедиции. Получалось с каждым разом все лучше.
Но одного лишь портала для успешного возвращения было недостаточно.
– Возможно, у каждого полицейского есть ваш портрет, – разумно заметил Ллур.
Помниться, в детстве я хотела стать невидимкой. Не для того, чтобы хулиганить или подсматривать в тетрадки к отличникам. Меня всегда притягивали тайны и секреты. А что может скрыться от невидимки? Геласер этого сделать не мог, но, опираясь на слова Говейдора о незаметности камня для посторонних (очевидно, чтобы не сорвали эксперимент и не попытались свергнуть «лабораторных мышек»), я решила исследовать такую возможность. И камень учил охотно, вновь предлагая больше, чем я хотела взять. Но труднее было отслеживать результаты. Запертые в ограниченном пространстве, мы были слишком на виду друг у друга. Геласер ведь не делал меня прозрачной, а лишь отвлекал внимание. Я никому не говорила об этих попытках, и однажды они увенчались успехом. Войдя в круглую комнату, где, как обычно, увлеченно работали Ллур и Мидна (они составляли справочник по грамматике языка Ревеллиров), я прошла рядом, не спеша развернулась и возвратилась в коридор, оставшись незамеченной. Чтобы закрепить результат, какое-то время стояла рядом, наблюдая за работой, и лишь потом окликнула их.
– О, Небо! – Мидна подпрыгнула на стуле. – Вы меня напугали!
– Подобной шутки можно ожидать от Борэ, но вы-то, – проворчал Ллур, собирая рассыпанные листы.
– Между прочим, я минут пять стояла рядом.
– Что? Но… как?
– Думаю, теперь самое время отправиться на разведку.
– Нет! Вы не должны так рисковать. Я сам собирался отправиться за новостями.
– Лучше мне, – вмешалась Мидна. – Ты уже примелькался в деревне.
Я отметила, что они перешли на «ты».
– Моего имени не было в списках на арест. Из вас я единственный, кого ни в чем не обвиняли.
– Так было раньше, теперь нельзя утверждать, что вас не разыскивают, как и Мидну. Зато я могу оставаться незаметной. И на дорогу времени уйдет куда меньше. Доводов достаточно.
Ллур только руками развел.
– Хорошо. Но геласер может переносить вас только в знакомые места, а вы не были в деревне.
– Я и не собиралась туда. Зачем получать сведения через десятые руки? Отправлюсь в Луилир.
– Вы с ума сошли! Я не позволю.
– Простите.
Не слушая дальше возражений, я быстро пошла к выходу. Здесь, под лестницей, висели теплые вещи, которые удалось достать для выхода на поверхность. Запахнув плащ Мидны (какая удача, что мы одной комплекции), более подходивший для города, чем теплая, но старая кофта, я закрыла глаза и отдала приказ геласеру.
Вот и пригодилось знание окраин столицы. В тупичке, около булочной, где мы с Дашей так и не получили послание Жени, меня никто не заметил. Кроме облезлой кошки, шарахнувшейся в окно подвала. Это был свой замкнутый мирок, и нужных сведений здесь не собрать, хотя и соваться в центр тоже не стоило. К тому же, я так торопилась выскочить из бункера, что забыла о деньгах. Пешком далеко не уйдешь.
Решив на первый раз не рисковать, я удовольствовалась тем, что прогулялась по улицам, заполненным спешащими домой людьми, внимательно прислушиваясь к обрывкам разговоров. Признаюсь, сердце мое взволнованно билось, но не от страха. После болезни воспоминания слегка потускнели, однако стоило вернуться, как они нахлынули потоком. Поэтому сначала я просто шла, стараясь справиться с волнением. На первый взгляд, ничего не изменилось: город жил обычной жизнью, люди работали, пересказывали сплетни, ругались, шутили. Но в воздухе носилась тревога. Я заметила нахмуренные лица, настороженные взгляды. Когда, устав от ходьбы, присела на трамвайной остановке, услышала разговор двух мужчин, стоявших снаружи, но так близко, что, хоть они говорили тихо, долетало каждое слово.