Она разлила зеленую жидкость из бутылки по бокалам и сделала глоток.
— Это всего лишь местный легкий ликер. Вы не запьянеете, — сообщила она.
Лек тоже сделал небольшой глоток. Скривился.
— Кислятина… Ши, ты уверена, что тебя не возьмут? Источник трансляции отследят, и это точно.
— Меня — не возьмут. А кого возьмут… те давно уже это заслужили. Ты разговариваешь с женой местного медийного магната, забыл?
— Не забыл. И я рад, что ты решила мне помочь.
Шейла перестала строить из себя невесть что и посерьезнела.
— Мне пришлось отказаться от имени, чтобы выжить. Покинуть уютную Ровеллу и поселиться среди этих жутких песков. Мне плевать на то, с чем ты борешься. Я хочу свою жизнь обратно. Мой муж не знает, что когда-то я носила имя Шара. И мне нравилось это имя, Лекс. Нравилось.
Повисло молчание.
Лия все-таки решилась пригубить странного зеленого напитка. Действительно было кисловато. Но вкусно.
Шейла перевела на нее взгляд.
— В жизни ты выглядишь моложе, Лия Стэр, — заметила она. — А на записях какая-то… слишком серьезная.
Лия промолчала, не зная, что ответить.
— Она и в жизни такая, — успокоил Шейлу Лек, усмехнувшись.
Потом вытащил из-за пояса два устройства. На одном была запись нового эфира «Осколков», а на втором — список медоборудования.
— Скажи мне, зачем ты настаивала на личной встрече? Почему отказалась разговаривать со всеми, кроме меня? — спросил он, когда она спрятала устройства в складках своей одежды.
Шейла сделала еще один глоток и грустно улыбнулась.
— Я действительно соскучилась. Хотелось увидеть тебя воочию. Поверить, что ты действительно жив. Фелпс говорил, что твоя спина так и не прошла, теперь вижу, что это правда. Жаль… ты был королем ночной Соранты, а мы были почетной свитой. Мы любили тебя, Лаки.
Лек вернул ей грустную улыбку.
— Это время уже не вернется. Даже если Император падет.
Шейла нахмурилась, а потом изучающе посмотрела на него.
— Фелпс сказал мне еще кое-что, — медленно произнесла она. — Что к нему обратились. И он дал координаты в руки той, что тебя сломала.
Лек сжал зубы.
— Я знаю, — ответил он. — Она у меня.
Шейла криво улыбнулась и подалась вперед.
— Сломай ее в ответ. Сломай, Лекс. Эта тварь заслужила!
Глава сопротивления медленно покачал головой. В его взгляде появилась горечь.
— Я сломал себя сам, — тихо ответил он. — И говорить тут не о чем. Вы многого не знаете, и это хорошо.
Шейла вздохнула.
— Вот теперь я верю, что ты изменился. Тот Лаки, которого я знала, воспользовался бы возможностью отомстить.
Лек резко встал и окатил Шейлу злым взглядом.
— Вы многого не знаете, — повторил он. — Не за что там мстить, Шара. Не за что.
Он протиснулся мимо Нейры и подошел к двери.
— Я жду твоего ответа насчет оборудования до завтра. Ты знаешь, как выглядит «Птицелов». Код — тоже знаешь.
— Лаки, прости! — Шейла тоже вскочила и бросилась к нему. — Ты меня неправильно понял. Знаешь же, как мы все переживали, когда ты разбился!
— Не знаю, — процедил Лек. — Потому что никто из вас так и не пришел меня навестить. Пока Император разрушал нашу жизнь, вы искали себе нового короля, — с этими словами он вышел из комнаты, даже не попрощавшись.
Нейра медленно поднялась и кивнула Лие, которая пыталась осознать, что именно она только что услышала.
Шейла стояла возле открытой двери и кусала губы.
— Он меня неправильно понял… — страдальчески сказала она, когда Лия с ней поравнялась. — Не понял! Я действительно скучала!
— Ты заставила его покинуть безопасное убежище и потратить шесть дней на дорогу, чтобы посплетничать, — ответила Нейра, остановившись на пороге. — А ему это теперь не нужно. Он больше не Лаки. Он — Лек. Мы ждем твоего ответа до завтра.
И Нейра потянула Лию прочь, оставив Шейлу в одиночестве.
При мысли о том, что они сейчас снова окажутся на улице, и лучи местного солнца будут готовить из нее гриль, Лия громко застонала…
Любые заменители сигарет — независимо от их реальной стоимости — пользовались на станции спросом, были местным эквивалентом золота.
И пусть классические сигареты на всем Пределе курили только Вилт и Лек, Стэр иногда ощущал себя миллионером. Сигаретным магнатом, да еще с правом доступа к государственной казне. Тоже выраженной в сигаретном эквиваленте, конечно.
Правда, сейчас он себя чувствовал растратчиком этой самой казны. Курил чуть ли не втрое больше обычного. Стоило лишь подумать, что может случиться в космосе… да и на планете.