В комнате похолодало. Кофе превратился в коричневый лёд. Даже приятный кофейный запах исчез, стёртый, морозной стужей ярости Дамиана.
" Вот дерьмо! Попала"!- выругалась Диана, топнув ногой.
- А мать твою! К чёрту всё!- крикнула, потому что только сейчас по-настоящему осознала, во что ввязалась и все последствия игры, которая началась.
Электрическая лампочка замигала. Резко, сама по себе открылась балконная дверь. Диана была зла на себя, но на брата она злилась вдвойне Потому, что он мог сказать сразу, сказать ей, а не тянуть, наблюдать и проверять её неравное ему мастерство. И всё же больше всего бесило собственная оплошность. Нельзя. Ни в коем случае нельзя было говорить ему , даже намекать непростительно на проблемы возникшие у неё впервые в жизни. Брат истинный демон. Бесчувственный, тёмный, и ждать от него совета, помощи в делах такого рода, непростительная глупость.
На душе было погано, и яркость кухни мозолила глаза, раздражала и, подойдя к мойке, Диана как никогда понимала брата. Протянув руку, открыла створку стеклянного шкафчика. Внутри у самой стены за горкой посуды притаился спрятанный коньяк. Достала, сняла крышку и стала пить прямо из горлышка. Как жаждущая лишь одного: всё прекратить и забыться хотя бы на время.
Глоток, затем ещё один, почти пол бутылки выпито. Полегчало. Тепло, поначалу обжёгши гортань, пронзило желудок и растеклось бархатной лаской, пронизывая каждую клеточку тела насквозь. Блаженство. Голова ощущалась, уносящимся в бесконечность лёгким воздушным шаром. Спокойствие и на душе хорошо.
Покинув кухню, Диана через коридор направилась в спальню. До кровати не добралась, ноги не держали, став ватными и негнущимися в суставах, поэтому девушка рухнула на серый, как мышиная шерсть ковер. Веки слипались, и сон затягивал в чернильно-чёрное беспамятство.
Ровно в час ночи дворовые фонари отключились.
Глава 9
В квартире Кирилла разгром. Даже сквозь кеды ощущается шероховатость песка под ногами. Каждый шаг отзывается лёгким шорохом-скрипом. Слишком много песка. Так непривычно. Что-то случилось? Но, тишина оповещала: что бы не произошло, уже позади. Парень надеялся, что если что-то серьезное, то его бы оповестили.
Запах сигарет едва ощутим, но усиливается, доносясь из-под неплотно-закрытых дверей гостиной. "Интересно сколько народу побывало в квартире?", - подумал Кирилл, заходя на кухню. Серебристая металлическая раковина доверху забита грязной посудой. "И для чего куплена посудомоечная машина? Интересный вопрос". Кран не закрыт, в раковину медленно капая, стекает по капле вода.
Такое чувство, что в квартире побывал ураган. Так это было не привычно. Наверное, отец в не себя. Лютует. Раз всё брошено, как попадя.
Вспомнил, что видел, в спешке оставленные кожаные тапки отца в коридоре. Значит: его нет в квартире. И всё же присутствие отца Кирилл странным образом чувствовал в самом воздухе, словно энергетика отца заполняла собой все, где ступала его нога, и так было всегда, сколько парень себя помнил.
Он подошёл к окну, отодвинул в сторонку лёгкую бежевую штору. Открыл фрамугу. Вечерний ветер освежил лицо.
Душ подождёт, сначала ему надо было узнать дома ли мать.
Спальня в самом конце коридора, за поворотом, словно отшиб, местечко, выбранное для кладовки. Бывшая игровая комната. Затем временно переделанная под библиотеку, а после того как мать постарела , то превратилась в отдельную спальню.
Когда отцовская любовь, начавшаяся со школьных лет к красивой, скромной девчонке, сидевшей на первой парте, исчезла? Когда всё рухнуло и пошло не так? В тот момент, когда мать постарела. Когда седина прочертила в её волосах серебристые пряди? Кто знает, но такое предательство, особенно от отца, он Кирилл не был в силах простить.
Но, судя по всему отцу, было наплевать.
-Мама ты спишь? - тихо спросил Кирилл, открывая узкую дверь и сразу же подходя к кровати. Запах лекарств, валерьянки, нашатыря и чего-то ещё. Словно попал в больницу.
Её койка такая неудобная, узкая и поставлена вдоль стены, так далеко от окна. Чтож на то воля отца. А, она как всегда молчала.
Капельница вставлена в вену. Медленно просачивается питательный поддерживающий сердце раствор. Её лицо такое бледное. Хрупкое. Сжал пальцы в кулак, потому что не мог видеть её в таком состоянии. Отошёл в сторону. В самом конце узкой прямоугольной комнаты ветер развевает жёлтые шторы. Надо бы закрыть окно. Северная сторона. Ещё просквозит ненароком. На пути в ряд идущие до самого потолка полки с книгами. Пыльные громоздятся, угрожая вот-вот нечаянно рухнуть. "Нет, эта комната не для неё. Слишком маленькая мужская и неуютная". В комнате чувствовалось недовольство отца. Даже злоба. Иначе как можно было объяснить, что он переселил её сюда?
Только жёлтые шторы слегка освежали интерьер. Словно издёвка о прежней красочной жизни. Угнетающие серые стены. Скрипучий требующий покраски лаком и чистки воском паркет. Высокий потолок и единственная кровать. Даже зеркала и шкафа нет. Спартанская обстановка, что ещё скажешь. И как его мать может всё это терпеть? Это возмущало Кирилла до глубины души. Но приходилось смириться, лишь изредка высказывать отцу всё что накопилось. Терпение, выработанное у него с годами тренировок, переросло в упорство, с которым парень искал выход из отчаянного положения.
Закрыв окно, вновь подошёл к кровати. Мать скрывалась под одеялом, точно маленькая девочка, таким хрупким стало её измождённое тело. Только седина, проступающая в чёрных волосах, да морщинки в уголках губ и глаз, а так же хмурые складки, прорезавшие переносицу, выдавали её возраст. И всё же для него она всегда будет молодой, красивой. Когда любишь то , годы только украшают.