Лампы одинокого фонаря прикреплённого к стене, крепко закрыты решёткой, своеобразная мера борьбы с любителями выкручивать лампочки. Тусклое освещение сужало и без того малый обзор, а покрытый выбоинами и мелкими трещинами пол, не давал принять удобное стоячее положение. Романцевич хорошо помнил насколько часто здесь глухой ночью бегают крысы, а резкий запах мочи не мог выветриться, какая бы пора года не стояла на дворе.
В этом подземном переходе всегда сами собой на него наплывают воспоминания: хорошие и не очень. Порой, как и сейчас парень вспомнил, сколько всего здесь повидал: тусовки нариков, потухшие взгляды проходящих в поиске ночлега бомжей, а также парочки мужиков снявших для определённой цели шлюх, решивших здесь же перепихнуться. А он тогда ещё совсем юный, либо бежал прочь, либо отводил взгляд, всё так же продолжая петь, его пальцы всегда помнили каждую струну, каждую ноту и руки Кирилла играли сами по себе.
Вздохнул, и снова Кирилл подумал, что на сегодняшний концерт нашел, самое стрёмное городское место, предполагаемо оставленное и похороненное в далёком прошлом. Но, это не важно, здесь и сейчас парню было всё равно где играть, лишь бы только играть, зная главное, что отец сюда никогда не заглянет.
Так много народу пришло сюда в такое позднее время ради него. Осознавать это было так здорово!
Концерт начался. Аккорды гитары в умелых руках паренька сложились в мелодию. Он запел и его глубокий, чувственный голос заставил всех замолчать, в миг оборвать разговоры и тихий смех, оставив лишь наполненное музыкой и голосом певца пространство маленького подземного перехода. Все пришедшие, заслушались и синхронно не сговариваясь, пленённые его голосом и мелодией, медленно покачивались, из стороны в сторону, держа в руках зажженные зажигалки. Песня закончилась и на пару мгновений снова вернулась привычная жизнь и реальность, а затем гитарист заиграл новую мелодию, погружая слушателей в мир своих грёз и фантазий.
Слова новой песни рвались из груди, жгли душу, растекались в крови одновременно и жаром и ядом, пока он, идя на поводу инстинкта, выпускал рождаемые порывом слова, как птицу из клетки на волю. Это рискованно и он знал об этом, но не мог остановиться, даже если бы захотел, настолько переполняющее его душу чувство было сильным. Слова текли сами, пальцы Кирилла наигрывали мелодию и новая песня, понеслась к зрителям, пленяя их, заставляя чувствовать каждую ноту, каждое слово, так как чувствовал и представлял он сам.
Холод морозом по коже.
Вздрогнув, я обернусь
Насмешка судьбы
Показалось: что ты вернулась ко мне
И в пустоте вечным неба простор кажется
Негде мне скрыться, негде найти пристанище
Сердце, вздрогнув, замрёт до боли
Крик отчаянный рвётся на волю
Приди, вернись я молю во сне
Но небо не слышит
Небо закрыто, запечатано наглухо
Темнота и холодный снег остаётся мне
Я в аду
Сон не приносит спасение
Я в аду
Мой мир погрузился во тьму
И я каждый день умираю.
И он поёт, а слёзы текут из глаз, воспоминания об Оксане бередят, разрывая на куски, душу, и душа парня, наполненная отчаянием, вплетается в музыку и летит, рождая волшебство. На мгновение, Кирилл закрывает глаза, а потом открывает, вновь видя, что большинство в зале рыдают, как и он, не в силах остановить слёзы. Последняя нота зависает в воздухе, последняя рифма ложиться в аккорд и замирает, обрываясь тишиной, затем шквалистыми аплодисментами и воплями чистого эйфорического восторга.
Он больше не плачет, а улыбается, чувствуя небывалую радость и облегчение.
И в этот момент любимое лицо Оксаны исчезает, растворяясь в чувственных чертах блондинистой Клементьевой " Блондинка. Да будь она проклята"!
Диана несколько раз позвонила в домофон квартиры Романцевича. Тишина в ответ озадачивала, потому что девушка знала в такое время в квартире всегда находиться его мать. Значит, что-то случилось? Беспокойство в её груди с каждым протяжным гудком безответного вызова, всё усиливалось. Неужели она не успела? "Нет, не позволю, я не сдамся вот так! Будь что будет!" Решила Диана и, не взирая на грозящие ей последствия, сбросила сдерживающие демоническую сущность внутри ментальные щиты. Её ноздри затрепетали, а в глазах разгорался янтарный огонь. Усиленная в разы наблюдательность показала ей необходимые цепочки-следы.
Тёмные нити паутиной вились у подъезда, тонкие и подрагивающие. Длинные, натянутые, зовущие за собою. Смерть -одно слово и резкая вонь опалила её ноздри, а демон внутри ликовал, наслаждаясь любимым ароматом, который человеческая ипостась Дианы едва выносила. Смрад наполнял воздух, обжигал лёгкие и звал, звал за собою.
Любопытство взыграло в её крови, и она не могла отказать себе в удовольствии убедиться в правоте. Подняться проверить? Но она и так знала: чьё тело ещё не успело остыть. Слабый запах, пряности и шафрана, нотка корицы и базилика, напоминающие ни с чем не сравнимую энергетику гитариста. Диана оглянулась, посмотрев по сторонам. Неужели пропустила? Неужели охотники так сильны? Ушли, умело, спрятав следы.
Нет, медлить недопустимо, ей нужно подняться и всё проверить самой. Проблема с домофоном была устранена, демоническая сущность Дианы выводила любую технику из строя, стоило девушке лишь пожелать.
Итак, два прикосновения пальцами к первым попавшимся кнопкам и домофон противненько запиликал, вступая в резонанс с демонической энергетикой. Дверь открылась и след, теряясь на перилах, тонкими нитями вился по стенам, вёдя её прямиком на седьмой этаж.
Диана бежит по лестнице, тратя на каждый пролет считанные секунды. Бежит потому что её демону в лифте слишком мало места.