«Вот дурак! Его распирает адреналиновая эйфория!» — она знала, что это такое, и невольно улыбнулась. Чувство, когда впервые побеждаешь себя, когда ты делаешь то, что боятся сделать другие, когда ты играешь со смертью и выигрываешь, когда тебе не нужно больше думать о завтрашнем дне… Сегодня Старый мост отпустил их целыми. Фэррон вдруг захотела откинуться на спину, посмотреть в ночное небо и послушать свою любимую музыку. Ноктис каким-то чудом смог заразить и наполнить её этим давно забытым чувством. Так обидно и больно, она даже не могла над ним посмеяться, ведь была такая же. Клэр аккуратно попыталась выпутаться из мокрых рук Ноктиса, сделав вид, что ничего не заметила:
— Нужно уходить, скоро они и сюда доберутся.
Он смотрел на Лайтнинг снизу вверх, поднявшись на локтях. В темноте Ноктис разобрал лишь то, что она вытирала мокрое лицо ладонью. Вода вышла из ушей, и он начал возвращаться в реальность. Наверное, на долю секунды Ноктис обманулся, нарисовав фальшивую картину. Это же Фэррон, мать её!
Он поднялся вслед за ней. Лайтнинг пошла вперед, не оборачиваясь. Ноктис думал, воспринимать ли это как приглашение следовать за ней, но стоило догадаться, что Фэррон всё равно уйдет, не дожидаясь его решения.
***
Они шли молча в темноте по известному только Лайтнинг пути. Он, спотыкаясь, про себя проклинал её, как будто Фэррон специально выбирала такую дорогу. Наконец они натолкнулись на какой-то сарай. Открыв скрипучую дверь, Клэр скрылась внутри. У Ноктиса, возможно, пробежали бы мурашки от этого места, если бы не все предыдущие события ночи и то с какой решимостью туда вошла Лайтнинг. Ясно было она здесь не впервые.
Ничего не разобрать, потолок такой низкий, что приходилось сгибаться. Ноктис задел что-то ногой, к его удивлению, это был кусок матраса.
Клэр где-то взяла фонарик и торопливо обшаривала это место. Она нашла керосиновую лампу и зажгла. Когда светильник был водружен на некое подобие стола, Ноктис рассмотрел помещение. Снятый с ножек диван, порванная обивка и матрас на земле, куча прогнившего и никому не нужного хлама под дырявой крышей, даже покрытые плесенью и нецензурными надписями книги.
Клэр заметила его растерянное лицо с нотками отвращения — сразу видно, этот человек в жизни не знал, что такое Штаб, и не сидел в подвале с друзьями.
— Нравится? — съязвила Лайтнинг. Ноктис посмотрел ей в лицо, не понимая шутки. Он, поморщившись, сел на сидение от дивана.
Клэр же поморщилась от того, что он умудрялся держать себя по-королевски даже в этом хламовнике: прямая спина и презрительный взгляд.
Она стянула с себя толстовку и начала её выжимать. Ноктис продолжал бесстрастно наблюдать за ней. На очереди была майка, и Клэр, не выдержав, приказала:
— Отвернись!
Ноктис посмотрел ей в глаза:
— Фэррон, в тебе внезапно проснулся стыд? Ты же вечно ходишь полуголая.
Клэр покраснела.
— А тебе, похоже, нравится за этим наблюдать?
Их пересёкшиеся взгляды высекли искры. Ноктис отвернулся, но не признал поражение. Странная была эта ночь, она изменила что-то: было сложно смотреть на Фэррон по-старому.
Каэлум тоже снял рубашку и выжал её. Хотя летняя ночь и казалась ласковой, но от мокрой одежды его начинал пробирать озноб. Следующей он стянул футболку, и Клэр, увидевшая рельефные перекатывающиеся на спине мыщцы, замерла. Она саркастически улыбнулась своему преимуществу: её-то никто не мог попрекнуть тем, что ей нравится любоваться парнем, которого она терпеть не может…
— Пойдём в город? — спросил Ноктис, не поворачиваясь.
Клэр отвела глаза от манящей спины и напомнила сама себе: «Только не он!»
— В темноте? Удачи! Я и это место еле нашла, а до шоссе километров пятнадцать по лесу петлять.
Внезапно раздался звук электронной какофонии. Расстроенная мелодия обозначила реквием по телефону, который лежал в заднем кармане Ноктиса.
— Чёрт, звонил Глад. Он мог бы забрать нас… — пробурчал Каэлум.
— Ага, из домика у реки! Думаешь, об этом месте знают все? — Клэр снова зло огрызнулась.
За телефоном в кармане Ноктис нащупал насквозь промокшую пачку сигарет. Он с осторожностью положил её рядом. Каэлум ожидал реакции Фэррон, но она не повела и бровью. Ноктис мог теперь переживать разве, что о собственных неоцененных пороках. Похоже ей, в отличие от него, сигареты не казались чем-то запретным или примечательным. Ноктис даже почувствовал себя глупо.
— Придётся ждать рассвета, — невесело сообщила Лайтнинг. Её тоже не прельщала мысль явиться в приют после подъема.
Стащив кеды, Клэр хотела было снять и узкие джинсы, но те прилипли к ногам. Расстегнув ремень, Лайтнинг упала на сидение рядом с Ноктисом. Он почувствовал, как прогнулся матрас, и невольно повернул голову. Краем глаза Нокт заметил, как Клэр, пыхтя, елозит и пытается стянуть с себя штаны. Она казалась бы смешной сейчас, если бы он давно не признался себе в том, что его к ней влечет.
По деревянной крыше тихо забарабанили капли, разбавив напряжённое молчание.
— Ещё и дождь, — недовольно пробурчала Клэр себе под нос, и Ноктис наконец нашёл силы отвлечься от неё. Он с особенным ожесточением стиснул в руках футболку, на ткани выступили капли воды. Ноктис почувствовал голой спиной близость её плеча. То тепловое поле, что излучает любое живое существо на расстоянии пары сантиметров.
— Тебе не холодно? — чёрт, неужели он сказал это в слух?!
Лайтнинг перестала возиться. Ноктис задержал дыхание, сейчас он боялся услышать от неё любой ответ.
Она долго молчала. Клэр вдруг представила, как он поворачивается к ней и прижимает спиной к грязному дивану, касается её тела руками и губами, пытаясь «сгореть». Ну, нет. Щеки её заалели.
— Только не вздумай ко мне приставать! — тихим шепотом ответила Лайтнинг. Ноктис обернулся и увидел через плечо, как она протянула руки к лампе.
Лайт ещё больше покраснела от этого взгляда исподлобья. Ноктис сидел, уткнувшись губами в собственную руку. Почему он смотрел на неё так пронзительно и обиженно?! Наверное, ничто не могло лучше подчеркнуть ярко-синие глаза, чем такие тёмные ресницы, брови и волосы. Ей казалось, что это ни в какое сравнение не шло с её водянисто-серой радужкой и светлыми волосами. Клэр прищурилась и спросила:
— Почему ты не сдал меня полиции и охране?
Ноктис скользнул взглядом от её белой руки к лицу. Он уже пытался сформулировать достойный ответ на этот вопрос сам для себя.
— За глупость не сажают в тюрьму и не убивают.
Клэр прикусила губу: «Глупость, значит?» Она дернула головой, пряча взгляд за чёлкой.
— Я, кстати, за свои слова ответил — полез на вашу башню, — напомнил он.
Клэр поморщилась:
— И что?
— Понятно, — сквозь зубы протянул Ноктис и отвернулся. Он уже знал, что Фэррон последняя шельма и что её обещания ничего не стоят. — Теперь в доме такая охрана, что и мышь не проскользнет, не то что драная кошка, как ты.
— Вот и замечательно, — громко ответила Клэр.
Ноктис, не выдержав, повернулся. Фэррон странно ухмылялась, что злило Каэлума. Как только она умудрялась его взбесить и завести с пол-оборота?
— Ты ведь именно этого добивалась? — спросил он.
— Может быть, — серьёзно ответила Клэр, щуря искристые глаза.
— Фэррон, ей богу, я тебя убью, — процедил он, разве что не потянул руки к её шее.
— Лучше отвернись — хватит пялиться на меня, так я тебе точно ничего не расскажу, — тихо сообщила она.
Ноктис отвернулся, пряча оскал. Клэр подтянула коленки к груди, обнимая их, и некоторое время молчала, смотря на еле треплющийся огонёк в лампе. Ей нужно было собраться с мыслями перед тем, как сказать что-то. Чёртов Старый мост связал их этой ночью, меняя всё безвозвратно. Ноктис не казался ей теперь кем-то «с той стороны» реки, тем, кто был против неё.