— Утром у него снова случился приступ, и сердце не выдержало, — пояснил он молчанию в трубке. — Ноктис?
— Я понял, — слишком сухо ответил он. Наследник Каэлума прикрыл глаза. Он должен был изобразить скорбь или боль в голосе, то, что теперь захотят слышать от него все, всё то, что ждут от любящего сына. Нет, он действительно любил отца, но слёз не было, была пустота. Выдавливать из себя что-то другое, стенать навзрыд ради зрителей казалось кощунственным.
Ни тогда, ни на похоронах отца слёзы не коснулись глаз Ноктиса.
Просто он не сразу осознал то, что в его жизни кончилась целая эпоха. Детство, его бесконечное лето ушло навсегда. То, чего он хотел, навечно сменило то, что он обязан был делать.
Они с отцом были слишком похожи: казалось, Ноктис хоронит самого себя.
***
Нежный ветер коснулся волос Клэр. Ранние холодные лучи солнца заиграли в них. Она стояла на ступеньке автобуса.
Фанг пристально смотрела на лицо своей бывшей подопечной. Что-то в Фэррон изменилось. Лицо её казалось чересчур бледным. А может быть все из-за черной футболки, надетой на неё.
— Клэр, все в порядке? — спросила Оэрба.
Клэр поджала губы, не отвечая.
— Ты готова ехать? — уточнила Фанг. Ей казалось, что Лайтнинг тянет время, словно не готова уезжать. Верно, Фэррон всё-таки накрыла волна испуга перед новой жизнью.
— Конечно, готова, — наконец ответила Клэр, будто прочитав её мысли. Чего же Лайтнинг ждала?! Неужели того, что здесь в последний момент появится Каэлум и остановит её?! Ноктис ведь даже не знает, что сейчас навсегда из этого города её увезёт автобус. — Просто я слишком долго этого ждала, — сморщившись, объяснила она.
Сэра, державшая Фанг за руку, разжала пальцы и подошла к старшей сестре. Клэр сдавила её хрупкие плечи.
— Через год, после первого курса, когда я смогу жить не в казарме, я заберу тебя отсюда.
Младшая Фэррон мотнула головой, губы её украшала улыбка, а глаза — слезы. Сэра не стремилась, как Клэр, уехать из города, здесь у неё был Сноу. Но и сделать больно сестре этой правдой она не могла, не сейчас.
— Я буду писать, — сказала Сэра.
— Конечно, — сказала Клэр и коснулась губами щеки младшей сестры, так они попрощались.
В окне мимо неё проносились знакомые улицы и таяли. Клэр ненавидела этот город и проклинала его, как может проклинать только ведьма. У неё не было больше ни одного амулета, только голая, незащищенная кожа на левом запястье. Какая бы червоточина не дробила Фэррон на осколки раньше, теперь все оказалось собрано в единую нить. Она понимала себя лучше, чем когда-либо, и не собиралась больше обманываться.
Ноктис не пришёл. Клауд, конечно, тоже.
Ей вдруг стало тоскливо от осознания, что она когда-то и сама себя прокляла, и это случилось так давно, что она не могла вспомнить за что. В утешение ей осталась только новая жизнь, которую Клэр получила после всего, что пережила. Она просто вынуждена будет расстаться со своими грехами. Её будущее теперь должно превратиться в настоящее.
Фэррон достала свой старенький плеер надела наушники и включила новую музыку, которую никогда раньше не слышала.
========== Эпилог. Другая история ==========
Молодой человек в дорогом костюме вошел в лифт и нажал на кнопку нулевого этажа.
Ноктис Люцис Каэлум после очередных деловых переговоров посмотрел на наручные часы. Всё закончилось быстрей, чем он ожидал, и у него осталось немного свободного времени как раз на ланч. Последние шесть лет его жизнь подчинялась слишком жесткому графику, так что даже такие мелочи не всегда удавались.
Через полчаса к зданию напротив подъедут люди Нокса. Сейчас тот главный партнёр Каэлума. Пожалуй, если бы не поддержка Флерета после смерти отца, вся империя Каэлума развалилась. В последние дни своей жизни Регис имел много дел с ним и Эйделькарптом, и Нокс был первым, кто поддержал его наследника. Хотя, Ноктис всегда знал что Флерет тот ещё проныра и никогда не упустит шанса добиться собственной выгоды.
Сейчас этот старик взял за привычку посылать на переговоры вместо себя Стеллу, что раздражало Каэлума. Подготовка дочери к бизнесу важна, вот только здравомыслию Каэлуму мешала её хрупкость. Может быть сейчас Стелла и выросла, превратившись в деловую женщину, но Ноктис до сих пор помнил девочку, в шестнадцать смахивавшую на ребенка.
А возможно, Нокс всё ещё надеялся, что Ноктис сделает ей предложение, и их компании всё-таки сольются.
Может так оно и произойдет однажды, но пока Каэлум чувствовал, что в его жизни нет места женщине.
В кармане завибрировал телефон: звонил Игнис.
— Как всё прошло? — спросил он. В тоне скользили ноты извинения за то, что Ступео не смог присутствовать на встрече. Он до сих пор опекал Ноктиса, Каэлум и забыл, что когда-то было иначе.
Игнис разделил с Ноктисом тяжелую ношу ведения бизнеса. Как оказалось, дела Каэлумов были не так уж и хороши. Именно молодой юрист не дал Ноктису продать акции концерна, когда тот трещал по швам. И сейчас, когда их империя снова засверкала, Ноктис был благодарен Игнису, несмотря на то, что Ступио заставил его перевестись на финансовый факультет в университете.
— Никак. Не думаю, что мы купим эту фирму, — сообщил Каэлум.
Они с Игнисом это уже обсуждали. Ещё год или два, и бизнес, связанный с охранной и частными расследованиями, канет в Лету. Единственное, чем интересна эта фирма — своим имуществом, целое здание в центре города.
— Ясно, — ответил Ступео. — А что с картинами? — затронул юрист новый вопрос.
Ноктис поморщился. Он стал коллекционером, но неожиданно из чувства прекрасного это переросло в биржевую игру на перепродаже. Он больше не испытывал ни трепета, ни отвращения к искусству. Это было циничное безразличие.
— Выставь их на следующем аукционе.
— Хорошо, — так же сухо ответил Игнис. — До вечера.
Ноктис выключил телефон. Взгляд его на секунду застыл на дисплее, и он улыбнулся. Довольно неожиданная слащавая и идиллическая картина украшала экран — силуэты пальм на фоне ярко-красного заката.
Фотографию прислал Промпто в прошлом месяце. Аргентум завис на очередном тропическом острове в поисках вдохновения и дешевой дури. Правда, за все эти годы Промпто так и не написал ни единой книги. Все, на что хватало сил и времени, это подписи к таким вот открыткам. Зато слог его ни на грамм не поменялся, прыгая от высокого к низкому.
Убирая телефон, Ноктис в очередной раз пообещал себе выкроить время и посетить личный рай школьного друга. Стоило хотя бы на день вытащить Промпто из его кислотного бреда. Скоро Аргентуму нужна будет помощь.
На четвертом этаже лифт остановился. Двери медленно раскрылись. Там стояла молодая женщина: белый пиджак, бежевые брюки, сумка на плече и папка в руках. Она вошла и, нажав кнопку первого этажа, повернулась к нему спиной.
Ноктис не отрывал от неё глаз. В душе всплыло что-то потерянное, похожее на давно забытое сновидение, не четкое воспоминание, а просто ощущение прошлой жизни. Той, где он был другим, где лето пылало жаром, где были крыши домов, где стоял Старый Мост, а амулеты имели силу. Той, где всё начиналось.
Эта одежда — он и не узнал бы Фэррон, если бы не её светло-розовые волосы, совершенно не изменившиеся за эти годы. Он попытался на секунду вообразить её в майке и коротких шортах, с татуировкой и пирсингом, но её строгая одежда не позволила ему такой вольности. А Клэр его так и не узнала, может быть, даже не посмотрела на его лицо. Слишком поспешно отвернулась. Часто ли люди рассматривают лица случайных незнакомцев в лифте?
Он вдруг понял, что ищет ответ: та же это девушка, что шесть лет назад поселилась в его голове и устроила там бардак.
Фэррон убрала волосы за ухо, вытащила из сумки белые провода наушников, вставила их. На её руке он заметил блеск. Она ведь всегда что-то таскала на руках?