Лэрион почувствовала прикосновение холодной ладони к своему лбу и внутренняя натянутая пружина, которая не позволяла свободно дышать и стягивала все чувства, немного расслабилась.
- Полегчало? – спросил Артан.
Лэрион кивнула. На нее сверху вниз смотрели насмешливые светло-голубые глаза.
- Вот и славно, - улыбнулся Артан. – И что теперь скажешь? Хочешь узнать чуть больше о своих способностях или предпочитаешь и дальше жить в неведении в этом захолустье?
Миг волшебства пал, и Лэри обиженно засопела. Да как он смеет?
- Это мой дом, Артан, а не захолустье.
- Чудно, - выпрямился Ворха’эл, сцепив руки за спиной.
- Но как же та сила, которая… которой я…
- А все очень просто. Научись ты управлять своей силой, поняла бы - то, чего ты так страшишься, всего лишь побочное действие дара, откат, а никак не основные способности.
Что ж. Это многое объясняло. Но какие сейчас чувства она испытывала, Лэрион и сама толком не осознала. Радоваться или огорчаться? С появлением альвов вся ее жизнь пошла кувырком. Ранее спокойная размеренность превратилась в сущий хаос: покушение, драггхи, отравление Фрей и вот…
Теперь, после того, как альвы показали саму суть ее дара, многое надо было переосмыслить. Сразу принять их слова на веру она не смогла. За один день не стираются годы страха и опасений, что своим проклятым даром она может причинить вред другому человеку. То, что они ей открыли, шло вразрез со всеми ее представлениями о магии. Уверенной она сейчас была только в одном. Внутренний голос призывал к разуму. Зачем торопиться? Стоило бы подумать еще, прежде чем предпринимать такой важный шаг.
- Артан, - очень тихо произнесла Лэрион, но альв ее услышал.
- М? – Как же он отличался от того, каким она видела его всего лишь несколько мгновений назад. Казалось, что надежда, осветившая его лицо, опять погасла, а глаза снова приобрели колючий оттенок и ироничный взгляд.
- Я поняла, насколько это важно для тебя, - она медленно произносила каждое слово, чтоб язык не заплетался и не вышло бессвязное бормотание. Может, она будет жалеть о содеянном, но сейчас почему-то считала это самым правильным решением. - Я мало что умею, но если ты поможешь мне, я тоже в долгу не останусь.
Артан прищурился, но ничего не сказал. Лишь один уголок губ слегка пополз вверх. Во взгляде отразилось торжество от такой маленькой, но чрезвычайно значимой для него победы.
Глава 25
С того самого дня, как Таррен посвятил ее в свои подозрения, Фрей так и не смогла ничего выяснить. Лорвэ с Артаном больше не допускали промахов и были предельно осторожны.
Видимо, придется признать, что это задание она провалила. Опять. Успокаивало только то, что сам Таррен, зачинщик шпионских игр, тоже в своем расследовании далеко не продвинулся.
За это время, благодаря заботе окружающих, Фрей быстро шла на поправку. Таррен, предатель, разболтал о ее неудачной попытке встать на ноги, а “добрый” Лорвэ строго-настрого запретил подниматься с постели несколько дней. За выполнением этого следила сердобольная и чрезмерно ответственная Лэри. Будто сговорились все. Хорошо, что наказание продлилось недолго, даже меньше назначенного, и вскоре ей даже разрешили спускаться в зал. День, когда она сама смогла пройти по лестнице был самым счастливым в ее жизни.
Омрачало только присутствие в этом доме шарлатанов, способ избавиться от которых пока ни она, ни Таррен не придумали. Это как ложка дегтя в бочке меда. Портила все.
После той минутной слабости, выказанной в присутствии Таррена, Фрей старалась держать себя в руках. Уже удивительно было то, что он тогда не воспользовался ситуацией и не высмеял ее. За что ему, конечно, огромное спасибо, только второго шанса уж точно не даст. Все стенания о своей нерадивой и несчастливой судьбе в присутствии Осдорна обернутся против нее же: насмешками, ухмылками, издевками, метко подобранными выражениями и острыми фразами.
Но на этот раз на смену притихшему и сосредоточенному на расследовании Таррену, пришел Артан. И только сейчас наемница поняла, насколько безобидными были укусы замечаний ее друга. Куда ему до откровенно-издевательских насмешек Ворха’эла. Осдорн, как выяснилось, еще щадил ее чувства и тщательно подбирал слова. Артан же подобным себя не обременял и говорил то, что думал, облачая это в такие высказывания, от которых хотелось выцарапать ему глаза. В итоге все оборачивалось острой ссорой, и ее, разъяренную, не ведающую, что творит, едва не отдирали от саркастичного и предельно-спокойного альвы.