Павел Рязанцев
Осколки мориона
Уникальность
Вновь зазвонил будильник. Глебу даже не приходилось заставлять себя вставать – условный рефлекс уже выработался.
Ничего в корне не менялось. Что в институт, что на работу приходилось тащиться со слипающимися глазами. Тело уже заучило маршрут. Мерзковатое ощущение подступающей простуды не отпускало ни на день. Грань очень тонка, а жизнь – сплошная эквилибристика. Но ты всё равно рухнешь в пучину депрессии: от усталости или после прыжка веры, прыжка отчаяния – нервного срыва.
«Как же задолбало…»
Всё же этот день принёс Глебу не только очередное разочарование в жизни, но и встречу с призраком, призраком прошлого. А может, настоящего.
Большая часть дороги – что из дома, что домой – приходилась на метро. Метро – это место самых мимолетных встреч из всех, что врезаются в память. Очередная бабулька своим кряхтением согнала Глеба с места. Читать книгу в переполненном вагоне – то ещё удовольствие, и не всякая книга достойна этой жертвы. Пришлось Глебу облокотиться на дверь
(«”Не прислоняться!” А куда мне, по-твоему, деться? В окно, на рельсы?»)
и слушать, как стайка первокурсниц хихикает над фотографиями в студенческих билетах и обсуждает аспирантов. Глеб невольно заглядывался на них: светящиеся глаза, длинные красивые волосы, хищные улыбки. Одна из девушек лицом и голосом напоминала его однокурсницу. Очень хотелось подойти, вклиниться в разговор, спросить, не родственницы ли они. Но зачем?
«Даже не знаю, чего мне больше хочется: проломить этим курицам черепа или тра…»
– Нельзя всё время быть такой! – Незнакомый голос прервал размышления. Глеб оглянулся, хотя фраза адресовалась явно не ему.
Мать с дочерью. Девочка в чёрном и с короткой стрижкой, судя по едкому взгляду, недавно вошла в пубертатный возраст.
– А какой мне быть? Улыбаться всем, кого ненавидишь и в гробу видела?
– Так ты никому не улыбаешься! Глядишь как на кучу из-под коровы!
– Ну, так я всех ненавижу!
Глеб не удержался и хохотнул, неловко прячась от взглядов за телефоном. Места вокруг парня стало больше. Можно бы и книгу достать, но уже не хотелось.
– Где-то я это уже слышал! – Глеб надел наушники и привычно просматривал ленту в соцсетях: фильмы ужасов, тяжёлый метал, какие-то картины каких-то художников
(«Я же интеллигент»),
стихи, мемы с котиками… – Ладно, посмотрим, какие истории ты расскажешь сегодня…»
Скажи мне, кто твой ребёнок…
Десятиклассник Слава слез с подоконника за секунду до звонка. Рома, сидевший рядом, пожал плечами: его друг всегда чувствовал, когда должен начаться этот мерзкий звон.
– Ну что, пошли смотреть на потомков!
Рома вяло нацепил рюкзак на плечи и поплёлся за товарищем.
Почти все одноклассники собрались в кабинете истории. На ватмане, свисавшем с потолка на ниточках, красовалось разноцветное «ЗДРАВСТВУЙТЕ, СОЛНЫШКИ!». В воздухе витало напряжение. Девочки сбились в кучки и звонко щебетали, делясь своими ожиданиями.
– У твоих наверняка будут милые веснушки, как у тебя.
– Даша вообще будет жить как при детсаде. Вы только посмотрите на это лицо! Это же лицо матери-героини!
Тихоня Олеся, что всегда оставалась без компании, молча колдовала над приложением ChildFace Forecast и улыбалась, сверкая брекетами и очками.
Парни радовались тому, что вместо урока истории будет нечто менее мутное, да ещё и без домашнего задания. Однако неизвестность будоражила воображение, и подколы сегодня звучали чаще обычного.
– Спорим, у тебя уроды будут!
– Не будут. Их, как и твоего будущего, не будет вообще.
– Лол!..
– Как думаешь, зачем это вообще нужно? – Слава не любил сидеть на первой парте, но очень уж хотелось поболтать с «яйцеголовым» другом. – Ну, типа, зачем нам сейчас встречаться со своими детьми из будущего?
Рома вздохнул и поднял усталые глаза на друга.
– Не знаю, – грустно сказал он и перевёл взгляд на учительский стол. Сейчас за ним никто не сидел, но обычно оттуда за учениками наблюдает Виктория Антоновна: строгая и взыскательная под стать своему предмету. Несмотря на это, Слава был весел, а держать эмоции в себе не хотелось. Поэтому он развернулся к Роме, насупился и пафосно выдал: «Что же так? Неужели у вас, Роман Как-Вас-Тамович, нет на сей счёт никаких предположений?»
Закончив фразу, школьник рассмеялся. Притворяться взрослым можно сколь угодно долго, но лишь при условии, что окружающие подыгрывают.
«Роман Как-Вас-Тамович» не подыграл: он вслушивался в какой-то явно неприятный шум. Слава уже успел отчаяться ждать, когда Рома ответил.