- Двенадцать. — Я считал каждую пулю, понимая, что это за место и, что даже один патрон может сыграть очень важную роль в определённой ситуации.
- Ты главное в голову целься, всегда. Кожа у этих тварей толстая, а когда в ярости, то вообще ничего не чувствуют. И не волнуйся, ты, я смотрю, очень метко стреляешь, надеюсь, дерёшься ты не хуже. Через минуту у нас патронов не останется, а они могут пригодиться в пути. Нужно будет по рассвету найти острый предмет вместо ножа, без него здесь никак!
- Давай сначала отобьёмся, а там видно будет. — Я облокотился ногой на тушку «кабанчика».
- Лучше пусть кабаны идут. Они хоть и здоровые, да не поворотливы, если попрут на пролом можно отпрыгнуть, развернуться не успеют, как тут же получат прикладом по затылку. Готовься, сейчас побегут на нас.
Через несколько секунд Сокол раздосадовано добавил. — Видимо всё-таки псы порвали кабанов, жадные твари. Видимо диких не много, оказалось, слышишь, побежали, всё ближе и ближе ….
Я замер в ожидании. Как выглядит собака, я догадывался, но он называл их слепыми псами. Это прозвище получили из-за повадок или они действительно слепые. В любом случае готов был ко всему. Что это за место — я думал об этом почти каждый раз, как только происходили страшные или странные для меня вещи. Сокол игнорировал любые вопросы, касающиеся этой темы, и мне ничего не оставалась только, как гадать. Собаки подходили всё ближе и ближе, пулемёт уже сидел как влитой, руки к нему настолько привыкли, что уже два килограмма в руках превратились в граммы, курок нажимался легко и свободно, отдача при стрельбе почти не чувствовалась.
Наши лица смотрели уже не на ели, а на побочные кустарники, откуда, как думал Сокол могли побежать слепые собаки. Растительность очень густая, пусть сухая, одна ветка заслоняла собой другую, другая третью и так далее. Увидеть за подобной стеночкой что-то сложно. А если так подумать, то скотина может вырваться откуда угодно: хоть из-за кустов, хоть сзади, из-за дерева, да и напролом, по центру, тоже могли. Собаки подошли вплотную. Послышался очередной громкий лай. После чего дикая стая понеслась к нам, на встречу, как им казалось, к лёгкой добыче.
- Всё. Началось! — В голосе Сокола я услышал агрессию, он готов зубами вцепиться в горло каждой из этих псин.
Секунду спустя я увидел первую особь данного вида.
- Они всё-таки слепые. — Пробормотал я себе под нос.
С виду это были всё те же собаки, метров с десяти не отличишь, но при ближнем рассмотрении очертания становились отчётливее, ужаснее. Туловища у этих кабелей практически лысые, словно у старых плешивых городских дворняг, а если где и была шерсть, то та весела грязными клоками по оставшейся части тела. Псы очень худые на вид, да настолько, что строение костей можно изучать. У большинства собак вместо хвоста висел облезлый обрубок. Морда ничем не отличалась от простой дворняжки, но глаза… Их просто не видно, они постоянно закрыты веками, сросшимися с кожей лица. Судя по всему, эти твари ориентировались по звукам, запахам и чувствительности лап. Кабаны выглядели более страшно, но скоро я ощутил все качества предоставленной нам породы.
Быстрые и ловкие, ничего не боятся. Как только чуют врага, рвутся на пролом через любые препятствия. Даже если это смертоносная ловушка, они, я думаю, полезли бы сквозь неё без всяких осторожностей. Твари брали количеством, так как по одной ничего из себя опасного не представляли. Одна из зверюг открыла пасть и, высунув корявый пожухлый язык, прыгнула на Сокола. Острые серые зубы, что может быть хуже. Словно немецкая овчарка, собака сначала бросалась в область паха, затем добивала противника укусом в лицо. Стоит ли говорить, что останется после такого налёта от мужика? Благо, Сокол огрел промеж глаз бешеного пса, а затем раздавил шею оглушённой жертвы.
- Стреляй! — Сокол занервничал.
Я аккуратно стрелял в собак, пока те ещё бежали в метрах от нас. Их головы разлетались в щепки как куриные яйца после попадания по ним камня. Успел попасть в четыре черепушки, Сокол успел застрелить также четверых, сто процентная точность. Быстро подбирающиеся твари заставили напарника бросить пистолет на землю и вытащил из нашей самодельной кровати первый попавшийся тонкий, по счастливой случайности, острый прут. Собаки пробивались, не смотря ни на потери, ни на собственный инстинкт самосохранения, спасибо, что только с одной стороны.
Я уже не мог стрелять по врагам, они подошли слишком близко, и целиться времени также не хватало. Первый кто налетел на меня, получил жестокий удар прикладом в челюсть, зубов пять или семь выбило с корнем.
- Уже не покусает. — Пробормотал я, добивая ногами тушу.
Вторая скотина получила от меня подарочек в виде вытянутой ноги, удар пришёлся псине прямо в живот. Та упала, и я нанёс три или четыре удара всё тем же прикладом по голове. Крови оказалось больше чем в том злополучном каньоне, череп буйного мутанта превратился в кашу.
В это время Сокол орудовал своей жалкой палочкой. Он не переставал меня удивлять. Даже такая тоненькая и хрупкая веточка превратилась в самое настоящее орудие смерти в его умелых руках. Он то и дело протыкал глотку каждой, летевшей на него, твари, зрелище было ещё то. Увы, ветка осталась в горле очередного пса, Сокол лишился «холодного оружия». Правда, это его ни сколько не смутило. Ещё два пса кинулись одновременно. Напарник буквально, поймал их на лету и со всей силы столкнул их головы друг о друга. После этого Сокол добил их своими не маленькими мощными кулаками, разбивая морды убогих.
Я продолжал отбиваться при помощи отбойного молотка в виде пулемёта, каждая тварь получала свою порцию боли.
- Каждой твари по харе! — С этими словами Сокол повернулся в мою сторону и стал мне помогать.
Мы били их уже на автомате, руки отяжелели, каждый удар отдавался мне не хуже чем псам. Казалось, что этим скотам нет конца, но, к счастью, ещё одна собака и всё, бой закончился в нашу пользу. Я повернулся к Соколу, чтобы отблагодарить его за помощь, как из-за кустов выбежала ещё одна дичь и вцепилась мне в руку. Каждый зуб, вошедший в кисть, я почувствовал не медля, ощущение, прямо скажу, не из приятных. Товарищ по несчастью тут же сбил с ног бешеного пса и перебил его артерию ногой.
- Ай! Больно же! — Закричал я. — Вот скотина!
- Что же ты так невнимательно опять. Надо обработать рану, иначе худо будет. Покажи.
Сокол порвал куртку на месте ранения и оглядел рану. — Ничего, жить будешь. Орла, царствие ему небесное, похуже кусали.
- Ты меня успокоил.
- Надо оттащить трупы собак, до рассвета ещё долго.
Я оглядел поле боя. Вокруг нас лежало около двадцати мёртвых псов, практически вся земля покрылась кровью, впитывая её как воду. Скулящие твари, оставшиеся в живых, попятились назад. Наконец, до них дошло, кто больше хочет жить. Хорошо, что во время схватки, горел костёр, и было довольно светло, а, учитывая тот факт отсутствия яркого месяца в застланном тучами небе, в темноте мы бы не выжили.
- А они больше не нападут?
- Если не будешь по мне стрелять, то нет. — Ехидно выдал Сокол.
- Обещаю, не буду. — Виновато ответил я.
Мы перетащили трупы к кустам, получилась своеобразная стена из мёртвых собак высотой чуть больше кустарника, который достигал моего паха. На самом деле, для такого новичка как я картина эта страшная, а Сокол, видимо, видел такое далеко не в первый раз, наверняка, не последний.
- Надо идти спать, через два с половиной часа вставать.
- Я уже не знаю, усну или нет. Как-то много событий за один день, меня чуть два раза духи к себе не забрали. Я к такому определённо не привык.
- Ничего, привыкнешь. Тебе нужно выспаться, завтра, точнее сегодня, тебе многое предстоит узнать.
Уже достаточно далеко от нас побитые псы завывали свою песню, прощаясь со своими собратьями.
- Вставай, Прибой. Нужно идти, время. Прибой, Вставай! — Расталкивая меня из стороны в сторону, будил меня Сокол.
- А? Сейчас, сейчас.
Я встал. Ещё сонный словно муха, не способный нормально соображать. Мне бы только умыться. Больше ничего не нужно, жаль негде. Сокол во всю ходил бодренький и махал руками в разные стороны, делая зарядку. Я также решил выполнить похожие движения в надежде проснуться и хотя бы на миллиметр приоткрыть слипшиеся с кожей веки, увидеть свет таким, какой он есть, а не его помехи.