Ночь он провел в соседней комнате в размышлениях о прошедшем дне. Жизнь Александра нельзя было назвать отражением его собственного незавидного детства, но, увидев, как мальчик сжимается после каждого крика отца, Каспар с подступающим смятением вдруг осознал, что когда-то и сам выглядел так. Перепуганным беспомощным зверьком с неотступным желанием вмешаться в стычки родителей. Но если его мать могла собрать вещи и уйти, а он сам – сбежать и начать новую жизнь, то для Александра все было куда сложнее.
Корона – как знак богатства и почета, так и ловушка для ее носителей.
2
Триггер
После объявления войны Александр до самого вечера пролежал в постели в наивной, глупой надежде уснуть и не проснуться.
В сердце его разверзлась бездонная болезненная тьма. Жизнь до «смерти» сестры превратилась в восхитительный сон, который ему больше никогда не увидеть – как и Каспара. Тоска по нему съедала Александра каждую секунду. Всякий раз, когда кто-то стучал в дверь, он наивно ждал за ней Каспара. Но его все не было.
Еще не раздалось ни единого выстрела и живы были солдаты, а в глазах короля каждый из них лег в землю, забрав с собой тысячи ни в чем не повинных людей.
Александр сполз с постели на пол и повернулся к окнам. Как бы ни пытался, подавить чувство вины он не мог. И не хотел. Она не давала забыть, что, даже если ему пришлось принять столь бессердечное решение, в нем, помимо неуемной любви к Каспару, оставалась хоть капля человечности.
В дверь постучались. Робин зашла сразу же, убежденная, что не услышит ответ. Александр не поднял на нее взгляд, продолжая сидеть спиной к кровати. В юноше в распахнутой белой рубашке, обнажающей его шрамы, в черных обтягивающих брюках с подтяжками, с неизгладимой гримасой грядущей скорби на лице и взглядом, в котором умерла сама жизнь, Робин не могла узнать своего старого друга. Утреннее объявление лишило Александра сил, но она чувствовала, что наряду с этим есть что-то еще, выходящее за грани ее понимания. Она вообще часто не понимала его. Только Каспар был способен на это.
Робин собралась заговорить, когда ее опередил тихий голос короля:
– Ты ненавидишь меня?
Робин замерла.
– Ненавижу? – спросила она еще тише, чем он.
– Ты знаешь, о чем я.
– Вовсе нет…
– Еще не успела? Ведь война только начинается. Уйти бы тебе, пока не поздно.
– Куда? – испугалась Робин. – И разве я могу вас оставить?
– А разве можешь стать соучастницей в этом грязном деле? – Александр повернул голову к ней и спросил, словно не мог поверить в предполагаемый ответ: – Ты готова убивать ради меня?
Робин покачала головой.
– Разве впервые я буду пачкать руки ради вас?
Александр глубоко вздохнул и заговорил еще тише. В голосе послышалась напряженность.
– Кажется, ты еще не осознала в полной мере, что грядет. Не представила последствия. Это будет кровь тех, кто не заслуживает смерти.
– Вы понимаете это…
– И что мне с этого понимания?! Что толку понимать чудовищность своих поступков, если я все равно собираюсь их совершить?
– Так прекратите! – Робин ахнула и зажала рот рукой, молясь, чтобы король не счел ее выкрик дерзостью. Она перевела дыхание и продолжила тихо: – Вы так убедительно обосновали причины этой войны, но если в душе ее не желали, то зачем начали?
Александр отвернулся и схватился за голову.
– Потому что у меня нет другого выбора, ведь иначе… Иначе потери будут ужасающими.
– Ваше Величество… – Робин не знала, как продолжить, вновь убедившись в том, что совершенно не понимает, как справляться с чувствами короля.
Впервые с утреннего выступления она спросила себя: а как я отношусь к нынешнему положению дел? Из чувства покорности монарху Робин и не подумала ставить под сомнение его решение или высказывать свое мнение. Но сейчас она вдруг поняла: мнения у нее попросту не было, и даже беспокойство не смогло его зародить. Ее больше волновали эмоции, мучившие друга. Причины, по которым он весь день просидел в своих покоях. И дело ведь не только в войне. Да, с тех пор, как Делинда умерла и груз ответственности за всю страну лег на молодые неокрепшие плечи Александра, он был сильно подавлен и, думала она, хуже уже не будет.
«Но ушел Каспар. И король ни слова о нем не сказал, а сам Каспар был так обеспокоен. Никогда не слышала от него подобных интонаций, – прозрела Робин. – И дня не прошло, а впечатление сложилось, словно минули годы. А может, эти двое расстались навсегда? Что же произошло?»
Спросить напрямую она не решалась. Не сейчас, быть может, позже? Или позвонить Каспару?