Арчи понял, что может видеть в темноте. Он видел талисман — перья кецаля склеились от крови, к ним прилипли кусочки кожи. А впереди ясно виднелся выход из пещеры. Арчи посмотрел на руки — их пронизывала пульсирующая боль, которая была гораздо сильнее, чем когда Ройс ударил его ножом в бедро; пальцы и ладони выглядели так, словно попали под нож неопытного мясника. Арчи прикоснулся к лицу окровавленными пальцами и обнаружил, что маска все еще держится. Теперь она ничего не весила и надежно держалась на месте, закрывая глаза. Совершенно непонятно, почему она не отваливается.
«Теперь я сам стал Хранителем маски, — подумал он. — Неужели Таманенд именно это имел в виду? Тогда мне пора вернуть себе покой».
Как только Арчи вспомнил Таманенда, что-то неуловимо сдвинулось, будто невероятно огромное лицо приблизилось к нему и стало внимательно наблюдать. Арчи встал и посмотрел вокруг, однако существо — если это было реальное существо — оставалось за пределами его поля зрения. Оно лишь жадно следило за Арчи, не проявляя ни враждебности, ни дружелюбия, и от такого любопытства Арчи стало не по себе.
«Это маска привлекла его внимание, — догадался Арчи. — Оно ждет, что я сделаю дальше, наблюдает за мной, как тот мистер Уилсон в подвале пивоварни».
А если Уилсон — нет, как его, Поуп — был посланцем Ометеотля? Арчи невольно вздрогнул от такой мысли.
Когда кролик вспыхнул у мальчишки в руках, Стин, должно быть, почувствовал на себе точно такой же взгляд. Он ведь сказал, что за ним наблюдают, предупредил Ройса, что уэуэтеотль следит за ними, и пошел на самые странные меры предосторожности, лишь бы не привлекать внимания Древнего бога. Ну еще бы, ведь Стин действовал в интересах Тлалока.
«Этот враг — твой союзник», — сказал Таманенд. И в то же время предупредил, что полного доверия союзник не заслуживает.
Нож за поясом потеплел, и Арчи решил, что на данный момент лучше постараться не привлекать к себе внимания.
Если ему повезло, то без талисмана чакмооль потеряет его след. А с другой стороны, он променял талисман на маску, да еще и добавил собственной крови и кожи в придачу, и кто его знает, чего теперь ждут от него взамен.
Арчи вспомнил, как возле пивоварни Стин настоял, чтобы Ройс и Циркач шли точно по следам Арчи. После этого Кролики прожили довольно долго, так что стоит попробовать этот трюк.
«Даже если это мой союзник, то на данный момент я все же предпочел бы обойтись без посторонних глаз», — подумал Арчи.
Он осмотрел пол и увидел цепочку следов Стивена. Может быть, уэуэтеотль примет его за Стивена. Ступай след в след, Арчи направился в лабиринт, в котором где-то прятался чакмооль — и Джейн.
Арчи шел по следам Стивена через безымянные коридоры, и ощущение слежки постепенно исчезло. Следы виднелись даже на голых камнях, и Арчи понял, что видит не настоящие следы, а остатки ауры: отпечатки босых ног были не вмятинами, оставленными ботинками, а отмечали присутствие человека.
«Я все еще слеп, — подумал Арчи. — Я вижу чужими глазами».
Чьи же это глаза?
Пробираясь по длинному лазу, Арчи вновь почувствовал на себе взгляд Древнего бога. Каждый раз, когда ободранные ладони касались сырого щебня на полу, Арчи вздрагивал всем телом от оглушающего всплеска боли, однако, несмотря на такие адские муки, он отчетливо чувствовал терпеливый взгляд уэуэтеотля — этот взгляд давил на затылок, как камень.
Неужели так будет каждый раз, когда Арчи не удастся ступать след в след за Стивеном? А если Стивен не пошел обратно к чакмоолю, как тогда скрыться от взгляда Древнего бога?
А нужно ли скрываться? «Этот враг — твой союзник». Таманенд изъяснялся загадками, но говорил только правду. Внимание Древнего бога можно каким-то образом использовать в своих целях.
«Да какая, в конце концов, разница? — подумал Арчи, вытаскивая из раны на большом пальце треугольный камешек. — Я понесу Древнего бога на спине, если потребуется».
Но как только Арчи миновал лаз и снова пошел по следам Стивена, слежка снова пропала. С трудом продвигаясь вперед, Арчи прошел сквозь Чистилище, где негромко плескалась река Эхо.
«Я просто умираю от жажды», — подумал он, не осмеливаясь остановиться. Кто знает, как долго он пролежал в куполообразном зале, — а вдруг церемония уже начинается?