— Неплохо придумано, мистер Прескотт, — заметил он с видом охотника, делающего комплимент коллеге. — Я вижу, вы кое-чему научились в ту ночь у пивоварни. Вы, наверное, прокатились на лодке по этой чудесной реке? Ни с чем несравнимая прогулка, вот только для азартных игр темновато.
— Стин, я думал, ты умер. — Арчи не двинулся с места. В мясистой руке Стин сжимал револьвер: не направляя его на Арчи, но и не отводя в сторону.
«Непонятно, зачем Стин меня здесь ждал, — подумал Арчи. — И почему чакмооль позволил ему все это время шататься по пещере?»
— Ну разумеется, я умер, мистер Прескотт, как я могу быть жив, если я вижу то, что видят мертвые, и слышу их разговоры. Кстати, ваши шансы на успех стали предметом спора, и на вас активно делаются ставки.
— В самом деле? А на что могут играть мертвые?
«Надо заставить его болтать, — подумал Арчи. — Все время задавать ему вопросы».
— На стихи, иногда на песни, но большей частью на шутки. — Стин хихикнул. — Мертвецы обожают розыгрыши. Я, конечно же, сделал свою ставку и именно поэтому так засиделся здесь.
Стин поплескал ногами в реке, разгоняя собравшиеся вокруг сапог тени, и передвинул револьвер так, чтобы дуло смотрело почти прямо на Арчи.
— Я хочу вам рассказать одну историю, мистер Прескотт. Во время премьеры Девятой симфонии Бетховен был уже совсем глухой и не слышал музыкантов. Тем не менее он торжественно размахивал дирижерской палочкой, хотя ее движения никак не соответствовали происходящему на сцене, поскольку музыканты ориентировались на первую скрипку. Когда симфония закончилась, Бетховен продолжал махать палочкой, пока музыкант, игравший первую скрипку, не встал и не развернул его лицом к залу, чтобы композитор увидел овацию, устроенную зрителями.
Со мной, мистер Прескотт, случилось то же самое. Музыканты играют написанную мной музыку, не обращая внимания на дирижерскую палочку в моей руке. Бетховен написал музыку, которую не мог услышать, а я подготовил рождение мира, который никогда не смогу увидеть. Но хотя на премьере музыканты игнорировали Бетховена как дирижера, теперь все знают, что именно он написал Девятую симфонию, — точно так же и мне история воздаст по заслугам. Способность видеть то, что видят мертвые, позволяет посмотреть на вещи в перспективе. И с этой точки зрения я вижу, что моя роль в происходящем не уменьшилась, несмотря на то, что я лично не в состоянии вкусить преходящие плоды успеха.
Стин так увлекся своим рассказом, что не заметил, как в воде появилась тень. А вот Арчи прекрасно видел неровные очертания человеческой фигуры с укороченной по локоть рукой. Джон Даймонд.
«Но ведь у Даймонда есть тело, — подумал Арчи. — Или по крайней мере было неделю назад».
Может быть, кровь Стина попала в воду и теперь его кошмары обретают форму?
— Если я позволю вам вмешаться в церемонию и благодаря какой-нибудь счастливой случайности вы справитесь с чакмоолем, то история не сохранит никакого упоминания обо всем, что я сделал. Вы пойдете своей дорогой и постараетесь поскорее все забыть, а этот черномазый Стивен никому не скажет ни слова. Мистер Прескотт, я не могу допустить такое. Не могу позволить, чтобы все происшедшее не оставило следа, чтобы обо мне позабыли, как о каком-то бродячем безумце. Я мертв, и все, что у меня осталось, — это история. Я думаю, вы меня понимаете. — Стин поднял пистолет.
В этот момент Джон Даймонд выскочил из воды и вцепился пальцами уцелевшей руки в мясистое горло Стина. Даймонд повалился обратно в реку и потащил за собой Стина, который размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, и одновременно нажал на спусковой крючок.
Пуля попала Арчи прямо в лоб. Его сбило с ног, он упал на спину, и в глазах потемнело.
«Это не Стивен устроил мне ловушку, а Стин», — подумал он.
Арчи попытался сесть, но ему удалось лишь перевалиться на бок. Он протянул руки, надеясь нащупать какую-нибудь опору, что-нибудь, за что можно ухватиться и удержаться на месте. Ноги затряслись, и Арчи снова повалился на спину.
Кто-то кричал, возбужденные голоса смешивались с яростными всплесками воды. В этой неразберихе отчетливо прозвучала одна фраза: «Стин, за мной, кажется, должок».
Значит, это все-таки Джон Даймонд. Перед глазами Арчи всплыла картинка: Даймонд озадаченно смотрит на свою изуродованную руку, а захлебнувшийся собственной блевотиной чанек лежит на полу кабинета в заброшенном доме Бленнерхассета.
«А Стин-то как попал к Бленнерхассету? — Мысли путались. — Мне нужно добраться до Кентукки. Только нельзя прикасаться к воде».