Выпустив еще одну стрелу, я сорвался с места и понесся на противника, на ходу призывая Реквием и Эгиду. Проклятый меч с готовностью откликнулся на зов, а вот щит так и не появился. Артефакт истратил свою силу?
Задумываться об этом не было времени.
Уриэль сделал ложный замах, словно собирался обрушить двуручник на мою голову. Но он сделал это слишком уж рано. Опытный воин не стал бы так явно раскрывать свои планы, если только он не…
Я резко бросился в сторону, лишь на пару сантиметров разминувшись с неестественно удлинившимся копьем. Его дымящийся наконечник вспорол воздух, после чего оружие вернулось в обычное состояние.
— А ты не так глуп, как я думал, — презрительно хмыкнул Уриэль. — Но это тебе не поможет. Готовься к смерти!
Он снова призвал двуручный меч и атаковал меня со всей яростью. Сталь зазвенела о сталь. Реквием помогал мне отражать атаку за атакой, но длина оружия противника не позволяла приблизиться к нему на расстояние удара.
Глава Ордена умело обращался с оружием и теснил меня, заставляя постоянно отступать и защищаться. Несмотря на сильные удары тяжелым мечом, движения Уриэля не замедлялись и не теряли своей мощи — едва я успел пригнуться, как его артефакт рассек целую стену над моей головой.
Я пырнул противника в живот, но Реквием не смог пробить его доспех. Видимо, эта броня имела необычное происхождение, раз выдержала атаку проклятого меча. Уриэль ударил меня по голове рукоятью двуручника, затем оттолкнул ногой и снова замахнулся артефактом.
В этот раз все произошло столь стремительно, что у меня не получилось «прочитать» врага. Дождавшись, когда я вскину Реквием для защиты от удара в голову, Уриэль проворно отскочил назад и нанес удар копьем.
Жало угодило точно в центр моего нагрудника. Оно без труда разорвало доспех. Ядовитые капли зашипели на металле, но мне удалось развернуться так, что артефакт не задел тела.
Уриэль усмехнулся. Он поднял вторую руку, призывая меч, чтобы снести мою голову. Но не успел отозвать копье. Я схватился за древко именно в тот миг, когда глава Ордена разжал пальцы.
— Что⁈ — глаза Уриэля удивленно расширились, когда победа вместе с артефактом ускользнули у него всего за одно мгновение.
Четвертый артефакт мой!
Взмах Реквиема, и правая кисть паладина упала на землю. Зашипев, словно змея, Уриэль не отшатнулся, а, наоборот, бросился на меня. Поднырнув под рукоять меча, он толкнул меня плечом, вынуждая сделать два шага назад.
Появившийся в левой руке паладина двуручник устремился к моей шее, но налетел на Эгиду. Артефакт наконец-то откликнулся на мой зов!
Уриэль снова отскочил и…
…удивленно уставился на вонзившееся ему в грудь Жало.
На побледневших губах Уриэля выступила кровь, но они изогнулись в жуткой неестественной улыбке.
— Ты не победил, — прохрипел он.
— Победил, — я отозвал новый артефакт и призвал Реквием. — Все кончено, Уриэль.
— Нет! Ничего еще не конечно! — взревел он. — Я пал, но Его не сможет сразить никто в этом мире!
— Кого?..
Вместо ответа паладин только расхохотался.
Я ожидал от противника последней атаки, но тот вдруг развернулся и бросился в руины Нексуса. Несмотря на потерю руки и смертельную рану, двигался Уриэль все еще быстро и проворно. Мне не сразу удалось догнать его.
— Ты опоздал, — паладин сплюнул кровь и, раскинув руки, прыгнул в какую-то яму. Находившуюся точно под развалинами Нексуса.
Прежде чем я смог осознать увиденное, почувствовал, как еще два артефакта стали моими. Их имена просто появились в памяти: меч звался Карой, а арбалет — Рассветом. Они приняли меня, как нового хозяина.
Выходит, Уриэль просто убил себя? Решил уйти из жизни по своим правилам или что?
Осознание надвигающейся угрозы пронзило разум раскаленной иглой. От моего дыхания начал подниматься пар, сердце замерло в груди, камни вокруг стали с треском покрываться инеем.
Из ямы, в которую прыгнул Уриэль, повалил черный дым. Он заволакивал все вокруг. Прежде чем я смог сбросить сверхъестественное оцепенение, тьма заволокла все вокруг.
* * *
Мортис, руины, затянутое тучами дождливое небо — все растворилось в черном дыму. Он вырывался из ямы в земле, словно из жерла гигантского вулкана. Но, что еще хуже — вместе с дымом из недр мертвого осколка поднималось нечто.
Все мое естество призывало бежать, забиться в какой-нибудь угол, сжаться от страха и ждать неминуемой смерти. Первобытный ужас был противоестественным, пробирал до костей и окутывал тело могильным хладом. По спине пробежали мурашки, на лбу выступила испарина.