Тут ее осенило.
– Миранда, слушай, а ты почерк Валерии знаешь? – спросила она и пояснила, прочитав недоумение в зеленых глазах подруги: – Я имею в виду, могла бы определить, она это написала или нет?
И Кристина вытащила из бокового кармана сумки скомканный листок бумаги.
– А что это?
Ответа Миранде не потребовалось. Дочитав записку до конца, она топнула ногой и в сердцах воскликнула:
– Нет, она никогда не угомонится!
– То есть?
– Разумеется, это Валерия. Кому же еще такое в голову могло прийти? Тут и почерк знать не нужно, хотя да, это писала она. Вот дура! МакАдамс подсовывает этот бред каждой девчонке, которая, по ее мнению, может стать ей соперницей. Все боится, что кто-то кроме нее может стать королевой выпускного бала. Ненормальная!
– Я ни на что «ее» не претендую, в том числе на корону, – Кристина смотрела, как Миранда расхаживает по комнате и ругается, сопровождая свои слова энергичными жестами.
– Ты – нет. Я – нет. Тебе и мне это прекрасно известно. Но дамочка точно не в себе. Ха! Значит, именно она о тебе всякие сплетни и распускает.
Кристина замерла.
– Какие еще сплетни?
– Глупости всякие, забудь. В прошлом году она так же доводила Ким Вилл, когда та в блондинку перекрасилась. МакАдамс решила, что Ким похорошела, и принялась ее доставать. Да, точно, и записки всякие подбрасывала. До конца года дурью маялась. А теперь, значит, ты ее враг номер один. Обалдеть!
– Я ей вроде ничего такого не делала.
– Конечно, не делала. И не надо. Валерия сама напридумывает себе Бог знает что, а потом бесится. Я уверена, тебя она терпеть не может из-за того, что ты сейчас в центре внимания: новенькая, хорошенькая, да еще и богатая. Ой!
Миранда хлопнула себя по губам и испуганно уставилась на Кристину, но та только махнула рукой, давая понять, что ничуть не обиделась, и сказала:
– Да ну, брось, какая я хорошенькая. До нее мне точно далеко.
– Дело не в том, что ты на сахарную Барби не похожа, а в том, что ты не уродина, не дурочка, не калека, словом, ты понимаешь. Просто не обращай на нее внимания и старайся не принимать близко к сердцу ее выходки.
Сигнал за окном прозвучал чуть дольше и настойчивее. Похоже, Патрик куда-то торопился.
– Ладно, – Кристина улыбнулась. – Хорошо, что выяснили. Ну, я пошла. Завтра увидимся.
На душе у нее прояснилось. Теперь она знала, кто написал записку, и больше не переживала по этому поводу. Сейчас самым важным было совсем другое – у нее в сумке лежала одна вещь, благодаря которой она могла простить кого угодно, даже судьбу, за то, что она забросила ее в эту забытую Богом дыру.
* * *Теперь Кристина практически не расставалась с фотографией Ника Вуда. Собираясь в школу, она брала ее с собой, а возвращаясь домой, прятала ее в свой дневник – ту самую тетрадь в кожаном переплете, которая хранилась в ящике, запертом на ключ.
В школе она постоянно искала Вуда в толпе учеников, в столовой, во дворе, где угодно. Проезжая по городу, она не отводила взгляда от окна, надеясь случайно увидеть его на улице.
Теперь Ник ей не просто нравился. Она ощущала сильнейшую потребность видеть его, благодаря чему посещение школы из принудительной неприятной обязанности превратилось в ожидание еще одной встречи с ним, только это случалось не так часто, как ей бы хотелось, в основном на занятиях по истории, где они, действительно, занимались вместе, но и эти уроки Ник пропускал.
Миранда предполагала, что его частые прогулы были связаны с магазином мистера Вуда: кроме внука, помогать там было некому, да и здоровье у старика было уже не то, чтобы в одиночку целыми днями стоять за прилавком, заниматься закупкой товаров и вести бухгалтерию.
Тем выше ценила Кристина возможность любоваться Ником во время их редких, но таких желанных встреч. На занятиях она заставляла себя не смотреть в его сторону, чтобы не провоцировать сплетни, но не могла. Иногда она настолько глубоко погружалась в свои приятные наблюдения, что приходила в себя только со звонком или, как бывало чаще, от того, что Миранда пихала ее локтем или толкала ногой под столом.
Слава Богу, ее успеваемость от этого не страдала. Пока.
Со временем Кристина досконально изучила внешность Ника, его манеру одеваться и говорить.
Когда она узнала, что он левша, то несколько дней после этого старалась писать только левой рукой, чтобы почувствовать, что ощущает он, когда его кисть двигается не как у всех, а слева направо.