— Завтра, — бросил Логан уже с лестницы, и я ущипнула его за руку.
Он отплатил мне, как только за нами закрылась дверь. Грубо схватил за плечи, повалил лицом вниз на кровать, и через несколько минут я уже позорно хныкала и умоляла его прекратить сладкую пытку.
Выяснилось, что я почти ничего не знаю о мире чувственных наслаждений. Когда-то давно, в самом начале нашего романа, Чарли со смущенным видом показал мне наручники и плетку, но я с ужасом отказалась от использования этих предметов в любовных играх. Реймонд же продемонстрировал мне, каким образом можно доставить друг другу удовольствие, не прибегая к помощи разнообразных приспособлений. Только пальцы, губы, язык. Я металась на кровати и кричала в голос, а потом покорно делала все, что он говорил — и находила в этом удовольствие.
— Я без ума от тебя, — шептал он, лежа рядом и медленно водя рукой по моему животу. — Никогда не думал, что однажды встречу женщину, с которой смогу забывать обо всем.
А я просто растворялась в нем. Сейчас, в этой комнате, в этой постели, я больше не принадлежала себе. Мы могли позволить себе забыться друг в друге. Ненадолго, до следующего утра, когда он снова стал специалистом из Королевской канцелярии, а я — штатным менталистом провинциального Управления.
Утром я предложила Логану довезти его до "Континенталя" либо высадить за углом, немного не доезжая до Управления. Для меня лично второй вариант был бы предпочтительнее, вот только вряд ли кто из сотрудников сдержал бы удивление, случись ему заметить, как его светлость добирается на службу пешком. Мобиль Реймонда стоял в гараже отеля, а как он добрался до моего дома, я спросить не удосужилась.
— Что такого, если нас увидят вместе? — недоумевал его недогадливая светлость, расправляясь с завтраком. — Мы оба — люди свободные, вправе проводить время вместе.
— Конечно, — ехидно ответила я, намазывая булочку маслом. — И один свободный индивидуум отбудет по окончанию расследования в столицу, а второй останется здесь, выслушивать грязные намеки и шепотки за спиной. Нет уж, спасибо. Не желаю, чтобы по Управлению ходили сплетни, будто я сплю с начальством ради прибавки к жалованию.
Логан окинул столовую скептическим взглядом.
— Не похоже, что ты нуждаешься до такой степени, чтобы спать ради денег с кем бы то ни было. Молчу уж о том оскорблении, которое ты только что нанесла мне.
Я не поверила своим ушам.
— Оскорблении?
— Конечно. Ты только что заявила, что самое привлекательное во мне — какие-то сомнительные материальные блага. Сомнительные — потому что жалование офицеров вашего Управления от меня не зависит. Сам по себе, получается, я женщинам неинтересен.
Но я не пожелала поддерживать шутливый тон.
— Да кто в этом будет разбираться? Даже если меня понизят в должности или и вовсе уволят, все равно будут говорить, будто я — продажная девица.
Он накрыл мою ладонь своей и спросил с неожиданной яростью:
— Кто?
— О чем ты?
— Кто посмел так говорить о тебе? Раньше, когда ты встречалась с Хекстоном, да? Кто, Николь?
Рот наполнился вязкой горечью. Рассказать ему? Поведать о том, как офицеры Управления заключали пари на то, кто первый уложит меня в койку? Как каждое мое появление сопровождали смешки, перешептывания, а то и скабрезные реплики? Как Гарольд Деннис пытался зажать меня в темном углу, а на следующий день Лоренс подписал приказ о его увольнении? Как Гудвин, морщась, смазывал вонючей мазью содранную кожу на костяшках, а до меня лишь спустя неделю дошли слухи, что он избил Денниса до полусмерти и сам едва не загремел под следствие? Рассказать обо всем этом? Да ни за что.
— Все в прошлом, Реймонд. Кто там что говорил, я уже не помню, но повторения не хочу.
Мне показалось, что он не поверил. Посмотрел подозрительно, сжал и разжал кулак, но допытываться не стал. Только бросил глухо:
— Хорошо, подбрось меня до "Континеталя".
Гудвин вломился в мой кабинет без стука.
— А если я занята?
— Брось, Донн, чем ты можешь заниматься, если никаких новых дел, где требуется ментальное обследование жертвы, на нас, слава всем богам, не свалилось, а по старым, будь они неладны, нет никаких подвижек? К тому же обе руки у меня заняты, а стучать в дверь ногой я нахожу невежливым.
И он поставил на стол два стакана с мутно-коричневой жижей, которую в нашей столовой выдавали за кофе.
— Подольститься решил?