Но поселившийся внутри страх никак не желал разжимать ледяные щупальца, стискивавшие сердце. И я только сжала ладонь Гудвина и прошептала:
— Прошу тебя.
Он посмотрел мне в глаза и кивнул. На сей раз серьезно, без шутовства.
— Я осмелился сделать заказ, — сообщил Чарли, поцеловав меня в щеку. — Суп из раковых шеек и фаршированные крабы.
— Звучит привлекательно. Но ты ведь позвал меня не для того, чтобы накормить обедом. Так зачем я понадобилась тебе, Чарли?
Граф Хекстон отвел взгляд и неубедительно запротестовал:
— Мы так редко видимся в последнее время, Ники. Я соскучился.
— И твоя новая подружка не может эту скуку развеять? — усмехнулась я. — Как ее? Наина?
— Откуда ты знаешь? — изумился Чарльз.
Я пожала плечами.
— Забыл о месте моей службы? Давай не будем ходить вокруг да около, Чарли. Я слишком хорошо изучила тебя. Что случилось?
Он взял со стола бокал с вином, но не пригубил, а подержал немного, чтобы потом поставить на место.
— Генри, — выпалил, наконец. — Николь, что за странный допрос устроил его светлость моему сыну?
Я тоже подняла бокал, но отпила из него и спокойно посоветовала:
— А ты спроси у его светлости.
Чарли устало сгорбился, провел рукой по лбу. Пожалуй, впервые со дня нашего знакомства я по-настоящему осознала, насколько он старше меня. Вон и в волосах тускло мерцает серебро седины, и возле рта залегли скорбные складки.
— Не думаю, что его светлость станет делиться со мной своими соображениями.
Я попыталась задавить так некстати охватившую меня жалость, но не преуспела. Накрыла ладонью руку бывшего возлюбленного, тихо сказала:
— Все будет хорошо. Правда.
— Утешаешь? Не стоит, Ники. Лучше скажи, в чем его светлость подозревает мальчика? В убийстве этой потаскушки Ванессы?
Услышать от него, такого рафинированного, такого сдержанного бранное слово было настолько неожиданно, что я от изумления не сразу осознала смысл сказанного.
— Что? Ты знал?
— О чем? О связи Генри с дочерью брандмейстера? Или о ее похождениях? Да — на оба вопроса.
— Но откуда?
Чарли опустил голову еще ниже, упорно избегая моего взгляда. В груди похолодело, и я прошептала, сама себе не веря:
— Ты… ты тоже, да?
Граф выдернул ладонь из-под моей, схватил бокал и отхлебнул разом половину.
— Не будем об этом.
Теперь уже мне стало неловко смотреть на него. Желудок внезапно сжало спазмом, и я задышала редко и глубоко, силясь подавить подкатившую к горлу тошноту. Опять припомнился тот давний случай, когда Чарли предложил мне разнообразить наши встречи, а я отказалась. Должно быть, Ванесса соглашалась. И на это, и на многое другое.
— Поговори с его светлостью, — обрадовавшись моему молчанию, настойчиво принялся убеждать меня Чарли. — Скажи ему, что Генри не мог совершить ничего подобного.
— И ты думаешь, что он мне поверит?
Но в действительности проблема заключалась в другом: я и сама уже не смогла бы поручиться за Генри. Люди, которых я знала уже много лет и полагала, что хорошо их изучила, люди, которых считала своими близкими, которым доверяла, внезапно представали передо мной совсем в ином свете — и это пугало.
— Но это же глупо — подозревать моего мальчика.
— Тогда скажи это Логану сам.
Я резко отодвинула стул и поднялась.
— Николь.
— Всего хорошего, Чарли.
— Николь, — растерянно повторил он, но я уже распахнула дверь, чуть не стукнув по носу официанта.
— Я передумала, — злорадно сообщила ни в чем не виноватому парню. — Не хочу обедать.
И быстро зашагала к выходу. Вслед мне донесся звон и испуганный вскрик, но я даже не обернулась, чтобы посмотреть, что случилось.
Его сокровища, настоящие, подлинные сокровища хранились там, где и положено истинным драгоценностям — в тайнике. Еще мальчишкой он обустроил на чердаке убежище, где прятался от разыскивавшей его строгой няни, и покидал свой приют, только заслышав голос матери. Неудивительно, что главным из сокровищ, тщательно скрываемым от любопытных глаз в резной шкатулке красного дерева с перламутровой инкрустацией был дагерротип молодой светловолосой женщины с удлиненным овалом лица, широко расставленными большими глазами и изящным носом. Легкое светлое платье подчеркивало хрупкость фигуры, выглядывавшие из митенок длинные пальцы с миндалевидными ноготками сжимали ручку кружевного зонтика.
Забравшись на чердак, он уже ставшим привычным движением приподнял одну из гладких досок пола и вытащил заветную шкатулку. Долго смотрел в родное лицо, гладил кончиками пальцев пожелтевший от времени снимок. Как же ему не хватало матери. Той, которая всегда хвалила его, верила в уникальность отпрыска. Однажды ему даже показалось, что он встретил похожую женщину, которая поймет его, разделит его стремления, сможет оценить по достоинству оказанную ей честь. Но он ошибся. Вернее, стерва обманула его, притворившись той, кем не являлась. Мразь. Обманщица. В ярости он саданул кулаком по пыльным доскам, подул на ссадину и постарался успокоиться. Ничего, что мерзавке удалось обхитрить его, все равно он раскрыл ее ложь. И скоро она за все ответит. Очень скоро.