— Спасибо, Чарли.
Натали обещала вернуть серьги следующим же утром, но слова не сдержала. Сердиться на нее я и не подумала: скорее всего, подруга отсыпалась после приема. Я и сама проснулась ближе к полудню. Логан, вновь переселившийся в мою комнату, уже встал: из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Я лениво потянулась, перевернулась на живот и снова закрыла глаза. Как же хорошо валяться в постели и знать, что впереди целый день безделья. Можно неспешно позавтракать, а потом пойти гулять на площадь. Или в парк. Или…
Никуда мы, разумеется, не пошли. Стоило Логану эффектно появиться в спальне почти обнаженным, не считая обмотанного вокруг бедер небольшого полотенца, как я поняла, что весь день мы проведем дома, более того — в этой самой комнате. А если еще точнее — то в той самой кровати, на которой я и лежала. Так оно и получилось.
Подруга не объявилась и к вечеру, но я вспомнила о ее словах только на следующий день. Вспомнила и почувствовала легкую досаду, ведь Натали клятвенно заверяла, что обратно я свои изумруды получу сразу же после бала. Нет, я не переживала за сохранность ценностей, но зачем раздавать обещания, которые не собираешься выполнять? Поэтому и направилась, приехав а Управление, не в свой кабинет, а в архив. Тот оказался заперт. Я посмотрела на часы, убедилась, что рабочий день уже начался, непонятно зачем подергала еще раз ручку и устроилась, как и пару недель назад, на подоконнике. Время шло, Натали не появлялась. Полчаса, час. Меня начало снедать беспокойство: что, если подруга заболела? Надо бы разузнать, не телефонировала ли она начальству.
Я как раз направлялась к Лоренсу, когда столкнулась в коридоре с хмурым Найтоном.
— Привет, Донн, — обрадовался он. — Не хочешь кофе? Сегодня все ползают по Управлению сонными мухами, и я не исключение. Голова побаливает. Все отдал бы за то, чтобы вернуться домой и завалиться спать. Праздники вредны для здоровья — вот что я тебе скажу.
Проигнорировав его вопрос, я задала свой:
— Ты не знаешь, почему Натали не пришла на службу?
— Знаю. У нее умерла тетка, и Нат срочно отправилась хоронить бедолагу.
— Тетка? — удивилась я. — Какая еще тетка?
Найтон махнул рукой.
— Какая-то дальняя родственница. Одинокая, как я понял, ни мужа, ни детей, так что у Нат есть шанс разжиться наследством. Приедет через пару дней — сама расскажет.
Отчего-то мне стало не по себе.
— Она сама тебе рассказала, куда уезжает?
— Да я ее и не видел после бала в Ратуше. Записку вот прислала, мол, так и так, вынуждена уехать по семейным обстоятельствам. Так идешь со мной пить кофе?
От похода в столовую я отвертелась и направилась к себе. Слова Найтона не успокоили меня, хотя понять, что именно тревожит и кажется неправильным, я не могла. Если Натали общалась с родственницей редко, то могла и не рассказывать о ней. Это объясняло, почему я ни о какой тетке понятия не имела. Все казалось логичным, вот только беспокойство не унималось, грызло все сильнее.
Никаких заданий у меня так и не появилось. В праздники у всех сотрудников прибавлялось работы — у всех, кроме меня. Пьяные стычки, драки, даже убийства — помощь менталиста в раскрытии этих дел не требовалась, так что я опять занялась нудной бумажной работой. Просидела за ней пару часов и решила спуститься-таки в столовую, размяться и выпить заодно кофе, пусть и скверного на вкус, зато горячего. А пообедать можно с Логаном у матушки Нильс.
Я уже взялась за дверную ручку, когда услышала грохот. Повернулась и не сразу поняла, что произошло. Оказывается, в окно, приоткрытое, чтобы за время моего отсутствия кабинет проветрился, влетел обмотанный бумагой камень и упал на стол, чудом не опрокинув чернильницу.
Несколько секунд я не отрываясь смотрела на лежавшее посреди стола послание, не решаясь даже подойти к нему, не то что взять в руки. В том, что это именно письмо, сомнений не возникло, как и в том, что оно не сулит мне ничего хорошего. Руки похолодели, сердце колотилось, во рту пересохло. Наконец, я все-таки заставила себя приблизиться к столу. Разум твердил, что прямо сейчас мне ничто не угрожает: кто бы ни отправил записку столь оригинальным образом, он явно хотел, что-то донести до моего сведения, а никак не убить. Но инстинкты орали: "Беги. Прячься. Спасайся" Осторожно я взяла в руки камень, словно он был живым и мог меня укусить. Развернула бумагу, и тут на стол со звоном выпала серьга с крупным изумрудом. Моя серьга, одна из тех, что вчера красовались в ушах Натали.