В обязанности Энди как диспетчера входило присвоение номеров делам о преступлениях гораздо меньшего масштаба, и зачастую ей приходилось отслеживать их движение месяцами, а иногда проходили годы, прежде чем дело доходило до суда. Ей лучше всех было известно, что действия ее матери будут подвергнуты тщательнейшему изучению на каждом уровне системы уголовного правосудия.
Как по команде, в этот самый момент лифт издал громкий сигнал. Кожаный ремень с пистолетом на поясе у полицейской слегка скрипнул, когда она его поправила. Двери открылись. В коридор вышли мужчина и женщина. Оба в мятых костюмах. Оба с усталыми лицами. Мужчина был лысым, с пятнами от солнечных ожогов на лице и слезающей кожей на носу. Женщина была примерно роста Энди, минимум на десять лет старше, с оливковой кожей и темными волосами.
Энди хотела было встать, но Гордон удержал ее на стуле.
— Мисс Оливер. — Женщина достала свой значок и показала его Энди. — Я сержант Лиза Палаццоло. Это детектив Брэнт Уилкс. Мы из Полицейского управления Саванны. Помогаем Белль-Айл с расследованием. — Она сунула значок обратно в карман пиджака. — Нам нужно поговорить с вами о том, что случилось сегодня утром.
Рот Энди открылся, но она снова не смогла вспомнить, что́ ее мать велела ей говорить и как именно ее проинструктировал Гордон, поэтому она прибегла к своему обычному способу отвечать на вопросы — просто закрыла рот и бессмысленно уставилась на человека, который к ней обращался.
— Сейчас не лучшее время, детективы, — сказал Гордон. — Моя дочь в шоке. Она пока еще не готова давать показания.
Уилкс неодобрительно запыхтел и хмыкнул.
— Вы ее отец?
Энди все время забывала, что Гордон был черным, а она белой, пока кто-то другой не обращал на это внимание.
— Да, детектив. Я ее отец. — Гордон говорил очень спокойно. Он привык к этому. Долгие годы он шлифовал свои нервы об обеспокоенных учителей, встревоженных служащих и агрессивно настроенных охранников-расистов. — Я Гордон Оливер, бывший муж Лоры. Приемный отец Энди.
Уилкс слегка скосил рот набок, переваривая эту информацию.
— Мы очень сожалеем о том, что случилось, мистер Оливер, — сказала Палаццоло, — но нам необходимо задать Андреа несколько вопросов.
Гордон повторил:
— Как я уже сказал, в данный момент она не готова обсуждать происшествие. — Он расслабленно положил ногу на ногу, будто это была всего лишь формальность. — Андреа — диспетчер, как вы без труда догадались по ее униформе. Она отработала ночную смену. Она валится с ног от усталости. Она стала свидетельницей жуткой трагедии. Она не в том состоянии, чтобы делать какие-то заявления.
— Это действительно жуткая трагедия, — согласилась Палаццоло. — Три человека погибли.
— И моя дочь могла быть четвертой. — Гордон по-прежнему обнимал Энди за плечо своей твердой рукой. — Мы будем рады назначить встречу в участке на завтра.
— Ведется расследование убийства!
— Подозреваемый мертв, — напомнил ей Гордон. — Срочности нет, детектив. Один день ничего не изменит.
Уилкс снова хмыкнул.
— Сколько вам лет?
Энди поняла, что он обращается к ней.
— Ей тридцать один, — ответил Гордон. — Сегодня день ее рождения.
Энди внезапно вспомнила голосовое сообщение, которое она получила от Гордона этим утром. Это была песенка «С днем рождения тебя», исполненная а капелла его глубоким баритоном.
— Она слишком взрослая, чтобы за нее говорил папочка, — съязвил Уилкс.
Палаццоло закатила глаза, но произнесла:
— Мисс Оливер, нам бы очень хотелось, чтобы вы помогли нам зафиксировать всю цепь событий на бумаге. Вы единственный свидетель, который пока не дал показаний.
Энди знала, что это неправда, потому что Лора до сих пор приходила в себя после анестезии.
— Детективы, если… — начал Гордон.
— Вы ее папочка или ее чертов адвокат? — с вызовом поинтересовался Уилкс. — Потому что мы можем убрать вас…
Гордон встал. Он был по крайней мере на тридцать сантиметров выше Уилкса.
— Представьте себе, я действительно адвокат, мистер Уилкс, и я могу либо просветить вас по поводу конституционного права моей дочери отказаться от этого допроса, либо подать письменную жалобу вашему начальству.
Энди видела, как глаза Уилкса забегали из стороны в сторону, а рот дернулся от мучительного желания поставить Гордона на место.