Очень медленно она снова приняла сидячее положение. Затем внимание Энди привлек телевизор. По Си-эн-эн показывали фото Лоры двухлетней давности. Лысая голова замотана розовым шарфом. На лице усталая улыбка. Марафон, посвященный профилактике рака молочной железы, который проходил в Чарльстоне. Энди на фотографии обрезали, но ее руку на плече Лоры все равно было видно. Кто-то — может, друг, а может, посторонний — украл этот личный, откровенный момент и продал его телевидению.
На экране появилась информация о Лоре, своего рода резюме:
— 55 лет, разведена
— один взрослый ребенок
— специалист по нарушениям речи
— официальной военной подготовки не имеет.
Картинка поменялась. Заиграло видео из дайнера с непременным предупреждением о том, что некоторым зрителям оно может показаться шокирующим.
«Они отнесутся к тебе жестче, чем к нему, Лора. Ты оказала этому парню услугу. Теперь все разговоры будут о том, что ты сделала, а не о том, что сделал он».
Энди было невыносимо снова смотреть на это, да и не надо было, потому что она могла на секунду закрыть глаза и увидеть все, что там происходило, у себя в голове. Она выбралась из постели. Телефон она нашла в ванной. 1:18 ночи. Она проспала больше шести часов. Гордон не писал, что было каким-то чудом. Вероятно, он был так же измотан, как и Энди. Или, может, он подумал, что Лора и Энди смогли как-то помириться.
Если бы.
Она нажала на текстовые сообщения и выбрала контакт «ПАПА». У нее заслезились глаза, свет телефона резанул их, как лезвием. Мозги Энди бессмысленно болтались у нее в голове. Она быстро набрала извинения на тот случай, если отец проснется, обнаружит ее постель пустой и запаникует: «уснула почти на месте не волнуйся у меня есть зонт».
Насчет зонта — это была ложь. И насчет того, что она почти на месте. И насчет того, что ему не надо волноваться, потому что в нее запросто могла попасть молния.
Вообще, учитывая то, как прошел ее день, шансы поджариться от удара электрическим током показались Энди неимоверно высокими.
Она посмотрела в мансардное окно. В доме матери было темно, не считая окна в ее кабинете. Было очень маловероятно, чтобы Лора работала. Во время своей долгой болезни она спала в глубоком мягком кресле в гостиной. Может, Лора случайно забыла выключить свет в кабинете, а потом у нее уже просто не было сил пройти с хромой ногой по коридору туда и обратно?
Энди отвернулась от окна. Ее снова привлек телевизор. Лора всаживала нож в шею Джоны Хелсингера.
Хруст.
Энди нужно было убираться отсюда.
Рядом со стулом стояла напольная лампа, но в ней уже неделю как перегорела лампочка. Верхний свет был слишком ярким и засиял бы, как маяк в ночи. Энди воспользовалась фонариком на своем телефоне, чтобы поискать пару старых кедов, которые вряд ли могли пережить ливень, и купленный в круглосуточном магазине плащ. Ей тогда показалось очень зрелым решением приобрести что-то подобное на случай необходимости.
Именно поэтому она оставила его в бардачке своей машины. Ведь как еще она могла оказаться на улице под дождем? Только если бы он застал ее в машине без зонтика!
Молния осветила каждый уголок в комнате.
Вот дерьмо.
Энди достала из ящика еще один мусорный мешок. Разумеется, никаких ножниц у нее не было. Она зубами прорвала в пакете дыру диаметром примерно со свою голову. Она достала телефон, чтобы посмотреть на свои успехи.
Экран замигал, а затем погас.
Последними словами, которые увидела Энди, были: «Низкий уров…».
Она увидела торчащий из розетки переходник. Провод был в машине. Машина была в двух с половиной милях отсюда, припаркована напротив фирменного бутика мужской одежды.
Если ее не отогнали на штрафстоянку.
— Твою мать! — прочувствованно и обреченно произнесла Энди.
Она просунула голову в дыру в мусорном мешке и вышла на улицу. Дождь сразу потек по спине. В течение нескольких секунд одежда промокла насквозь, так что самодельное пончо облепило Энди, как пищевая пленка.
Она продолжила шагать вперед.
Каким-то образом гроза усилила дневную жару. Она почувствовала, как горячие иглы дождя впиваются ей в лицо, когда вышла на дорогу. Фонари в этой части города отсутствовали. Люди покупали дома в Белль-Айл, чтобы погрузиться в старомодную аутентичную атмосферу прибрежного южного городка. Ну, насколько она могла быть старомодной с учетом того, что цена самого дешевого особняка у пляжа перевалила за два миллиона долларов.