На улицу Кюнт вышел раздражённый. Он словно хомяк гонял колесо, но так и не находил выхода. Может и правда он никакой не руководитель, а обычный парень, которого никто не ищет?
Доктор Дарлинг оказался приземистым, слегка полноватым мужчиной средних лет. У него была аккуратная бородка и усы. На носу сидели круглые очки с толстыми стёклами. Весь образ дополняла красная галстук-бабочка. Седеющие волосы он разбивал на косой пробор и явно фиксировал лаком, чтобы чёлка не падала на глаза.
– Ага, вот и вы мой друг! ― радостно воскликнул он, когда Кюнт зашёл в его кабинет. ― Наслышан о вас.
Как ни странно, жизнерадостность и деловитость доктора Дарлинга в некотором роде примерили Кюнта с безысходностью происходящего. После осмотра выяснилось, что не было никаких причин амнезии, то есть никто его не бил по голове. Доктор задумчиво подёргал себя за ухо и улыбнулся.
– Есть у меня один занятный материал. Ещё в колледже я снимал выводы своих исследований на камеру, чтобы выкладывать в сети. На пятом курсе я как раз увлёкся психиатрией… Собственно, лучше будет посмотреть, чем пересказывать.
И он действительно поставил короткий ролик, где более молодая версия доктора Дарлинга рассказывала о природе амнезии, как способе побега от тяжёлых травмирующих воспоминаний.
– Вообще, русские в институте Сербского научились в своё время возвращать память.
– Я могу к ним обратиться?
– Боюсь, что нет. После «Великого переселения народов» эти знания утрачены безвозвратно, ― грустно заметил доктор Дарлинг. ― Я кое что знаю про проблемы с памятью, но мой опыт ограничен деменцией и скорее лежит в плоскости утрачивания личности, а ваша личность сидит внутри вполне крепко, как я могу судить. Возможно вам встречалась Лилия Мёрфи? Медди живёт где-то там. Была очень приятной женщиной, но с пятидесяти лет безвозвратно утрачивает память и личность. Часто воспринимает себя ребёнком и куда-то уходит из дома. Вместе с тем со временем она стала пропускать слова и звуки в предложениях, теперь же и вовсе говорит только отдельные слога. Нет никакого шанса её понять.
Кюнт описал встреченную им женщину на перекрёстке и доктор Дарлинг подтвердил, что это именно она.
***
Кюнт попросил Медди остановить машину за пару сотен метров до перекрёстка. Он хотел прогуляться пешком один и отверг предложение девушки остаться с ним.
Был уже вечер и солнце медленно спускалось к багровому горизонту, в последний раз перед темнотой лаская землю своими лучами. Женщина появилась также внезапно, как и раньше. Она неясно бормотала что-то. Кюнт, ещё на приёме узнавший у доктора Дарлинга, где она живёт, взяв её под руку и мягко направил в сторону дома. Она что-то эмоционально ему рассказывала на своём языке, кажется возмущалась, затем дёрганно улыбнулась и в конце-концов погладила его по руке.
– Вы знаете, я вас совершенно не понимаю, ― сказал Кюнт. ― Но уверен, что где-то там вы понимаете меня.
Лилия обеспокоенно проворчала что-то.
– Я не знаю куда мне идти. Как вы думаете, мне стоит остаться здесь или поехать в город побольше? Не могу же я всё время сидеть на шее Медди.
Женщина согласно кивнула и вновь забормотала что-то.
К ним навстречу спешил мужчина. Он взволновано обнял Лилию, но та оставалась совершенно безучастной к этому. Это был её сын Густав. Он пригласил Кюнта выпить с ним чай. Он же и рассказал причину этой странной байки про la mala hora, которая переводится как Плохой час. Лет пять назад, когда Лилия уже была не в ладах с собой, жена предыдущего мэра Розуэлл ехала на велосипеде по дороге и заметила Лилию только в последний момент. Она успела свернуть в сторону, но потеряла управление и сломала лодыжку. А там история обросла злыми слухами. Мэр с семьёй уехали из города через год и никто уже не мог опровергнуть сплетни. Кто-то припомнил, что встретил Лилию на дороге, а на следующий день у него умерла мать. На самом деле умерла собака, от старости, потому что мать у того человека прожила ещё полтора года и умерла от сердечного приступа.
На ферму Кюнт возвращался в жутких сомнениях. Он то улыбался, то хмурился. Кто он такой? Человек-подонок, который бил людей, не пришёл на похороны матери или просто придумал замену настоящему «я»?