***
«Я все реже появляюсь в стенах больницы. Редко когда мне удается оправиться и прийти к ней, чтобы хотя бы на лице не было ссадин. Мне хорошо платят. Очень хорошо. Меня пригласили на Арену — это закрытый бойцовский клуб, в котором проходят бои между скверными личностями. И чаще всего, бой идет не на жизнь, а на смерть. Я познакомился в стенах этого заведения с парнем, который подкинул мне работенку, благодаря которой я очень хорошо заработал. Я заплатил за целый курс химиотерапии, и за все остальные расходы. Я попросил перевести Марину в отдельную палату, и кормят ее теперь намного лучше других. Я могу себе это позволить. Но я не видел ее уже месяц. Я разбит. Не могу показаться перед ней в таком виде, и меня страшит то, что я могу увидеть. Я помнил ее с роскошными, темными волосами и улыбкой на губах, а в последний раз ее волосы стали клочьями выпадать, глаза провалились, под ними появились синяки. У меня было чувство, что она умирает, что ремиссии нет, как заверяли меня врачи».
***
«Я появился спустя два месяца, с кольцом и букетом любимых ею белых роз. Мои ссадины зажили. Я купил нам квартиру и обустроил ее. Прошло два года с момента приговора, а неделю назад, мне сообщили, что она уже проходит курс реабилитации, что уже совсем скоро я смогу забрать ее домой. Но я не смог. На ее руке уже было кольцо, и оно было не моим, а от ее лечащего врача, который был старше ее на десять лет и всегда находился рядом, а меня не было. Никогда не было. Я зарабатывал и делал все, что в моих силах, но не был с ней. И, наверно, поэтому я ее не винил, наверно, поэтому я среагировал так спокойно, хоть в душе я чувствовал, как умирал. Я ее отпустил».
Сердце продолжало пропускать удары, а я стоял как вкопанный, изучая ее. За пять лет ее волосы отросли до середины спины и выглядели так же роскошно, как и раньше. Она была худенькой, даже слишком, и походила на подростка в обтягивающих джинсах и маечке на тонких бретельках. Улыбалась и о чем-то переговаривалась с работником кофейни, пока не заметила меня.
Я бы все отдал, чтобы всегда иметь возможность видеть этот взгляд глубоких, карих глаз. Чтобы раз за разом утопать в них. Возрождаться и умирать.
Ее кофе выпал из ее рук. Она замерла, и едва уловимо задрожала, часто-часто задышав. Она узнала меня, хоть я и очень изменился за эти года. Раздался в плечах, сменил имидж, сменил жизнь, даже подрос немного. Будь я сейчас возле своего авто и в очках, она никогда бы не подумала, что это я, но сейчас, стоя всего в паре метров от нее, она не могла меня не узнать.
Она попала в ловушку, как и я. Мы просто смотрели друг на друга, не решаясь сделать шаг, который я все же сделал. Несколько размашистых шагов.
— Здравствуй, Марина, — мой голос прозвучал грубо, совсем не так, как я ожидал, отчего она нервно дернулась, ладошками сжимая маленькую сумочку, надетую через плечо.
— Здравствуй, Вадим, — робко, вымолвила девушка, облизав враз пересохшие губы.
— Как ты? — от моего пристально взгляда не укрылось то, что на ее правой руке не было кольца, но также у нее не было и других колец, вполне возможно, что она просто перестала их носить. Я не хотел делать поспешные выводы.
— В порядке, — обняв себя за плечи, ответила Марина, словно мы не виделись пару часов, словно этой пропасти между нами не было, словно все как раньше. Но это все муляж, и мне, и ей об этом известно. — Ты изменился.
— Всем свойственно меняться, — проговорил я, сбрасывая входящий вызов от Драко.
У меня сегодня был законный выходной, точнее даже два подряд выходных и я не обязан был поднимать трубку, хоть и сомневался, что он мог звонить по пустякам, но сейчас мне было не до него. Сейчас весь мой мир сосредоточился на ней, на девушке, которую я знал большую часть своей жизни, на девушке, которую я мечтал сделать своей женой, на девушке, от которой я хотел иметь детей, на девушке, из-за которой я стал тем, кто я есть — убийцей. Но ведь ей необязательно об этом знать, верно?
— Ты спешишь? — задал я единственный интересовавший меня вопрос сейчас, намереваясь пригласить ее в излюбленный ею итальянский ресторанчик, недалеко отсюда.
Мне хотелось поговорить с ней. Узнать ее по новой. Мне хотелось убедиться, что у нее все хорошо. В конце концов, мне просто хотелось побыть с ней.
Я видел, как она колеблется, взвешивает все за и против. Как решается на то, о чем потом может пожалеть. И я видел, как она сдается, посмотрев на меня с долей страха и любопытства, но также от меня не укрылось то, что я по-прежнему ей нравился. Я всегда был ее типажом, а теперь тем более, потому что тогда я был юнцом, сейчас же предстал мужчиной. Мужчиной, которого она любила большую часть своей жизни, пока он из нее не исчез, потому что был глупцом и не стал ее возвращать, не стал бороться, а струсил.
— Тебе еще нравится итальянская кухня? — задал я очередной вопрос, ощущая, как скрутило внутренности от напряжения, хоть внешне я выражал гробовое спокойствие. Словно все под контролем, словно так и должно быть.
— Да. Да, мне нравится итальянская кухня, — кивнув головой, ответила Марина, заправляя пряди своих темных волос за уши, как в свое время любил делать я.
— Тогда прошу, — проговорил, подавая ей свою руку, согнутую в локте, чтобы она взялась за нее, чтобы подвести ее к авто и отвезти в наш ресторанчик недалеко от нашего озера.
Я хотел напомнить ей о себе. Я хотел, чтобы она посмотрела на меня как прежде. Да, я не отрицал того, что сейчас витал в иллюзиях, что мне не удастся вновь прикоснуться к ней, почувствовать сладость ее губ, почувствовать ее улыбку на своем лице, ощутить ее тепло. Мне не удастся даже обнять ее. Она не сможет себе этого позволить, а я не смогу сделать что-то чего она не захочет.
А сердце сжималось и болело, в легких не хватало воздуха, и нервная дрожь сновала по телу, все это время мне не хватало ее. Кто бы ни был в моей постели, с кем бы я ни забывался, как бы я не развлекался. Я раз за разом возвращался мыслями к ней. Вспоминал ее, рисовал в своем воображении, желал ее. Думал и думал. Истязал себя, но не решался ее разыскать, хоть это было дело пары часов. Пары часов, и я знал бы о ней все. Распорядок ее дня, где живет, с кем и как. Есть ли у нее дети и от кого. Я бы знал о ней все, если бы только захотел.