Это в кино все происходит красиво: героиня падает в объятия любимого и успевает исповедаться перед ним. В жизни же полное дерьмо. Бессонов вскочил, опрокидывая стол, я получила мощный удар в спину, где-то в районе правой лопатки, дикое жжение и боль. Он успел-таки поймать меня, не дав удариться об пол.
— Детка, смотри на меня! Не смей закрывать глаза! — орал он, вызывая «скорую».
Я улыбнулась и попыталась сказать что-то люблю его, хотя бы сейчас, когда между нами стояла смерть, но кровь тонкой струйкой текла у меня изо рта.
— Милая, молчи! Я и так все знаю. Держись, пожалуйста! Надо подождать, совсем чуть-чуть.
Молчать было тяжело, хотелось кричать от отчаяния. Моя нелепая жизнь кадр за кадром мелькала перед глазами. Я так много не успела сделать, так много времени потратила на бег от самой себя, и так нелепо умирая на его руках, даже не могу сказать о том, что простила, о том, что сожалею.
Кровищи было столько, что можно было умереть от одного вида, а еще от запаха. Мерзкий, отвратительный запах, въедавшийся в каждый обонятельный нерв, я запомнила его лучше, чем боль, разрывающую изнутри. Глеб весь был в крови, я вся в крови, казалось еще пару минут и я утоплю в ней весь город, вместе с проклятым особняком.
Последнее, что я услышала где-то далеко звуки сирены. Улыбаясь, нарисовала кровью сердечко ему на руке и со спокойной душой закрыла глаза.
Не могу точно сказать, что происходило со мной. Я находилась в кромешной темноте, периодически слыша его голос. Он умолял меня вернуться и давал обещания, которые никогда не сдержит. Периодически яркие вспышки света били в глаза, но потом они прекратились и я провалилась в небытие, но, сколько бы я не пробыла в бессознательном состоянии, я все время чувствовала его руку на своей.
Открыв глаза, первое, что я увидела больничную палату, аппараты с огромным количество датчиков и Глеба держащего меня за руку.
— Дежавю, — начала я, улыбнувшись, но сил не было даже говорить.
Глеб, продолжая сжимать мою руку, уткнулся в нее лбом:
— Господи! Спасибо тебе, Господи!
— Не знала, что ты такой набожный.
— Ты самого отпетого атеиста заставишь уверовать!
— Может в этом мое призвание.
— Знаешь, будь у меня возможность, я посадил бы тебя под замок и не выпускал бы совсем.
— Она у тебя есть, уверена, ты знаешь об этом.
Вошедший врач прервал наш разговор. После небольшого опроса, доктор рекомендовал мне покой и отдых, но Бессонов, конечно же, никуда не ушел.
Спустя некоторое время появился Макс, сперва завязалась перепалка, и мне пришлось вмешаться:
— Глеб…пожалуйста…
Бессонов полоснул взглядом, но махнув рукой вышел. Макс сел на край кровати, сграбастал мою руку, и поднеся к губам прошептал:
— Прости… Я слишком поздно тебя увидел…
— Ты не очень зорок для выбранной профессии… — мне было трудно, но я улыбнулась, — Обещай, что второй попытки не будет.
— Выбор сделан?
— Да, — еще тише сказала я, прикрыв глаза.
— У тебя прям марафон идиотских решений, — зло бросил Макс, и, поцеловав на прощание добавил, — Ты знаешь, где меня найти.
Глеб занял свой пост, чем нагонял на меня тоску.
— Может, хватит? — сказала я однажды.
— Что? — вроде бы не понял он.
— Я начинаю жалеть о своем поступке. Твоя смерть решила бы массу проблем, а вместо этого я получила тотальный контроль.
Он ничего не сказал, вышел и больше не появлялся. Прошло несколько дней, букеты в палате сменяли друг друга, приходили Машка и Ритка, даже Ремезов заглядывал, но Глеба не было. Я выждала еще пару дней и набрала номер, который знала наизусть.
— Слушаю, — не очень дружелюбно ответил Бессонов, а я не знала что сказать.
— Я хотела извиниться, — начала я, но он меня перебил:
— Полина, мне сейчас некогда. Все, что я обещал в силе. Твой развод — вопрос времени. Если что-то еще необходимо в плане лечения, звони Маше.
Он отключился, не попрощавшись.
Глава 14. Я у твоих ног
Дни летели, я уже довольно крепко стояла на ногах, и, покинув больницу отправилась домой. Ритка с Подсолнухом устроили небольшой праздник по случаю моего возвращения. Подруга сетовала, что рядом с нами нет Макса, я же была рада тому, что у него хватило ума уехать.
Спустя неделю, поняв, что никто мной не интересуется, я начала тосковать. Ни Бес, ни Клим никак себя не проявляли. Моя жизнь принадлежала мне и я могла распоряжаться ей как угодно, вот только развод Клим не давал, что означало одно: я по-прежнему супруга Климента Ковалева и вести себя стоит подобающе. Одним словом, приди мне в голову идея завести интрижку, мой любовник непременно попал бы под поезд.
Мысль о том, что Глеб от меня отказался, вместо радости принесла горький осадок, не без Машкиной помощи. Подруга методично вдалбливала мне в голову мысль о том, что Бессонов близок к смерти от тоски, словно Хатико, а я злопамятная стерва, мешающая двум сердцам воссоединиться.
В один прекрасный день, я плюнула и вызвала такси.
Я стояла на пороге, Бессонов сидел в кресле, ко мне спиной. Он слышал, как я зашла, но даже не повернулся. На секунду мне стало дурно от того, что я вновь оказалась в этом доме, в этой гостиной, даже рояль стоял на прежнем месте, но я тут же одернула себя. Ведь я обещала оставить все в прошлом.
— Сделаешь шаг, и двери захлопнутся, — сказал он, не поднимаясь.
Я ничего не ответила, подошла к роялю и провела пальцем по крышке. Слой пыли навеивал мысль о том, что Мария Николаевна обходит его стороной. Глеб словно угадав о чем я думаю, пояснил:
— Его запрещено трогать. Он хранит твои прикосновения.
— В этом больше нет нужды, — сказала я тихо.
— Вот как? — он подошел сзади, убрав в сторону волосы, провел кончиком носа по линии шеи, сделав глубокий вдох, от чего по моему телу прошел электрический разряд.
Еще по дороге сюда, я сходила с ума от желания оказаться в его объятиях, теперь же, казалось еще пару минут и я разлечусь на тысячу звезд только от того, что он стоит рядом.