– Вы журналист? – подозрительно спросил Форс.
– Нет, стеклодув, – ответил я. И добавил: – Джерард Логан.
Доктор остолбенел. Сглотнул. Переварил потрясение. И наконец любезно спросил:
– И что вам угодно?
Я ответил, таким же ровным тоном:
– Мне хотелось бы, чтобы вы вернули видеокассету, которую вы взяли в торговом зале «Стекла Логана» в канун Нового года.
– Вот как?
Доктор улыбнулся. Он уже был готов к этому вопросу. Сдаваться он не собирался и успел восстановить душевное равновесие.
– Я не понимаю, о чем идет речь.
Доктор Форс неторопливо смерил меня взглядом, оценил мой подчеркнуто консервативный костюм и галстук. Я понял – не менее отчетливо, чем если бы он сказал об этом вслух, – что доктор прикидывает, хватит ли у меня веса и пороху, чтобы доставить ему серьезные неприятности. Очевидно, ответ, который он дал себе, был честным, хотя и неприятным. Потому что доктор Форс не приказал мне убираться, а предложил обсудить ситуацию на свежем воздухе.
Под «свежим воздухом» подразумевалась та самая тропа, по которой я только что пришел. Доктор время от времени косился на меня, ожидая, что у меня вот-вот сдадут нервы. Я только улыбнулся и заметил, что по дороге сюда никаких привидений не встречал.
Я поинтересовался, заметил ли он небольшие повреждения у меня на лице, и сообщил, что это дело рук Розы Пэйн, которая отчего-то вбила себе в голову, что его кассета находится у меня или, по крайней мере, мне известно то, что на ней записано.
– Она убеждена, что, если она будет достаточно груба, я либо отдам кассету, либо сообщу сведения. А между тем ни кассеты, ни сведений я не имею. – Я помолчал. Потом спросил: – Что вы посоветуете?
– Дайте ей что-нибудь, – не задумываясь, посоветовал Форс. – Кассеты все одинаковые.
– Но она думает, что ваша кассета стоит миллиона.
Адам Форс умолк.
– Это правда? – спросил я.
– Не знаю, – вполголоса ответил Форс. И похоже было, что он и впрямь этого не знает.
– Мартин Стакли, – мягко заметил я, – выписал вам чек со множеством нулей.
– Он обещал никогда никому не говорить!.. – резко начал Форс, явно выбитый из колеи.
– Он и не говорил.
– Но…
– Он погиб, – сказал я. – А корешки от чеков остались.
Я буквально видел, как он лихорадочно соображает, что еще мог оставить Мартин. Ничего, ему полезно. В конце концов Форс спросил с неподдельно-озабоченным видом:
– Как вы меня нашли?
– А вы думали, я вас не найду?
Он качнул головой и чуть заметно улыбнулся.
– Я не думал, что вы станете искать. Любой нормальный человек предоставил бы поиски полиции.
«Какой милый, приятный человек, – подумал я. – Если только забыть об эпилептическом припадке Ллойда Бакстера и о пропавшем мешке с деньгами».
– Роза Пэйн, – отчетливо произнес я и заметил, что на этот раз ее имя затронуло в докторе Форсе некую чувствительную струнку, – Роза, – повторил я, – убеждена, что я знаю, где ваша видеокассета, и, как я уже говорил, она убеждена, что мне известны содержавшиеся на ней сведения. Так что либо вы найдете способ заставить ее отцепиться от меня – причем почти что в буквальном смысле слова, – либо я могу счесть ее внимание чересчур навязчивым и рассказать ей то, что она так стремится узнать.
Доктор Форс спросил – так, словно не понял, что я имею в виду:
– Вы говорите так, будто я знаком с этой личностью, Розой. Не хотите ли вы сказать, что я некоторым образом повинен в ваших… э-э… увечьях?
– Верно и то, и другое, – жизнерадостно ответил я.
– Но это же чепуха какая-то!
Его лицо сделалось задумчивым, словно он прикидывал, как выйти из неловкой ситуации, не потеряв своего «именного» форса.
Я был уже готов сообщить ему, почему я уверен, что смогу ответить на волнующие меня вопросы, но тут передо мной, словно наяву, появились Уортингтон с Томом Пиджином, настоятельно рекомендуя мне не тыкать палкой в осиное гнездо. Тишина елового леса зазвенела предостерегающими возгласами. Я взглянул на задумчивое лицо благодушного доктора – и изобразил на лице сожаление.
Я покачал головой, согласился, что, конечно, сказал сущую ерунду.
– И тем не менее, – добавил я, мысленно испросив разрешения у своих отсутствующих телохранителей, – кассету из моего магазина забрали все-таки именно вы. Не могли бы вы, по крайней мере, сообщить, где она теперь?
Видя, что я сменил тон, доктор Форс заметно расслабился. Уортингтон с Томом Пиджином тоже успокоились. Доктор Форс тоже, видимо, посоветовался со своими собственными внутренними телохранителями и ответил на вопрос скорее отрицательно, нежели утвердительно:
– Предположим даже, что вы правы и кассета у меня. Поскольку Мартин больше не может хранить эту информацию, нужда в кассете отпадает. Так что вполне возможно, что я записал на нее какие-нибудь спортивные состязания. И теперь на ней нет ничего, кроме скачек.
Он писал Мартину, что сведения, содержащиеся на кассете, – настоящий динамит. Если он затер этот динамит, спустив миллионы коту под хвост – или под магнитофонную головку, – это может означать только одно: у него есть чем заменить эту кассету.
Никто не станет вот так, с бухты-барахты, стирать кассету, стоящую целого состояния, если у него нет возможности ее восстановить. По крайней мере, нарочно…
И я спросил:
– Вы сделали это нарочно или по ошибке?
Доктор Форс усмехнулся себе в бороду.
И сказал:
– Я не делаю ошибок.
Меня пробрала легкая дрожь. Не от холода, царившего в еловом лесу, а от неприятной встречи с хорошо знакомым, вполне себе человеческим заблуждением: славный доктор считал себя богом.