– Не могу, – напрямик ответил я. – Думаю, она у Форса.
Лоусон-Янг передернул плечами на холодном сыром ветру. Мои собственные мысли тоже начали стынуть. Я сказал, что, если нам еще есть что обсуждать, лучше найти местечко потеплее. Профессор, поразмыслив и посовещавшись со своим микрофоном, предложил мне заглянуть в его лабораторию – если я, конечно, не против.
Я был не против – отнюдь. Я был польщен этим приглашением. Очевидно, это чувство отразилось на моем лице, потому что профессор улыбнулся в ответ. Однако он все же не доверился мне настолько, чтобы сесть в мою машину. Он сел в свою машину, которая бесшумно появилась из ниоткуда, а мы с Джимом поехали следом.
Лаборатория профессора занимала первый этаж довольно-таки роскошного дома девятнадцатого века, с колоннами у входа. Впрочем, за порогом прошлый век кончался: в самой лаборатории царило будущее.
Джордж Лоусон-Янг с достоинством, подобающим профессору, который демонстрирует свои владения, представил меня нескольким молодым ученым. Мое существование занимало их постольку, поскольку именно я много лет назад изобрел прибор, состоящий из стеклянных трубочек, соединенных отверстиями разного диаметра, позволяющими газу или жидкости перетекать из одной трубочки в другую с заданной скоростью.
Других моих изделий в лаборатории почти что не было, однако благодаря штампику «Стекло Логана», выдавленному на мини-пипетках и кое-каких специальных пробирках, меня приняли скорее как коллегу, чем как обычного праздношатающегося экскурсанта. Во всяком случае, из-за того, что я сумел опознать чашки Петри, клеточные сепараторы, емкости для выращивания тканевых культур и перегонные кубы, когда я спросил, что же именно похитил Адам Форс во второй раз, мне ответили.
– На самом деле теперь мы предполагаем, что это была не вторая, а уже третья кража, – печально пробормотала молодая женщина в белом халате. – Похоже на то, что Форс похитил еще и формулу нового лекарства от астмы, предотвращающего появление рубцов в дыхательных путях хронических астматиков. Мы только недавно обнаружили, что произошло, а тогда-то мы, разумеется, поверили ему, когда он сказал, что берет всего-навсего какой-то законченный прошлогодний проект.
Прочие снисходительно покивали. Похоже, несмотря ни на что, они по-прежнему относились к Адаму Форсу по-дружески. Однако потом профессор, у которого наконец-то открылись глаза на истину, сообщил мне то, что я хотел знать с самого начала:
– На видеокассете, которую заснял и похитил Адам Форс, запечатлен процесс выращивания некой тканевой культуры и ее составляющих. Это были раковые клетки наиболее распространенных разновидностей рака, таких, как рак легких или рак груди. Эти исследования были связаны с изучением развития генетических мутаций, в результате которых раковые клетки становятся более восприимчивыми к воздействию обычных лекарств. Любые распространенные разновидности становятся излечимыми, если ввести измененный ген человеку, который уже болен раком. На этой кассете, вероятно, засняты также фотографии хроматограмм различных участков генетического материала раковых клеток. Все это довольно сложно. Для неискушенного взгляда все это должно казаться полной ерундой. Так что, увы, кто-нибудь вполне может пренебречь предупреждением «не стирать!».
Он принялся объяснять еще что-то, но через некоторое время я окончательно запутался в научных подробностях и понял только, что эта кассета могла бы спасти мир и что на ней содержатся способы исцеления множества разновидностей рака.
– И что, это действительно надежное средство? – недоверчиво переспросил я.
– Это серьезный шаг вперед, – кивнул профессор.
Я призадумался.
– Но если Форс собирается выручить за нее миллионы – значит, она действительно стоит этих денег?
Лоусон-Янг помрачнел.
– Мы не знаем.
Адам Форс сказал то же самое: «Не знаю». Похоже, это была не ложь, а просто констатация факта: средство еще не было как следует протестировано. На этой кассете содержались сведения, которые, возможно – или даже почти наверняка, – могут представлять огромную ценность. Но точно это еще неизвестно.
– Но разве у вас нет копий всего, что записано на этой кассете? – спросил я. – Даже если на самой кассете теперь записаны скачки?
Профессор сообщил мне убийственную истину с таким видом, словно уже готов подчиниться неизбежному:
– Прежде чем уйти вместе с кассетой, Адам уничтожил все наши записи. Восстановить их теперь не представляется возможным. Кассета нам необходима, и я молю бога, чтобы вы оказались правы насчет того, что он лжет. Это плоды двухлетних трудов. Подобными разработками занимаются и другие научные лаборатории, и нас скорее всего опередят. Так что теперь мы вполне можем потерять миллионы, которые рассчитывали заработать.
Наступившее молчание нарушил телефонный звонок. Джордж Лоусон-Янг поднял трубку, выслушал то, что ему сказали, и молча передал трубку мне. Звонил Джим, и Джим был в сильном возбуждении.
– Тот медик, с которым вы вчера встречались, – ну этот, с белой бородой… – В голосе Джима звучала неподдельная тревога.
– Да?
– Так вот, он тут, на улице.
– Черт… а что он делает?
– Ждет. Он сидит в машине, которая стоит ярдах в пятидесяти от меня, а рядом с ним сидит здоровенный громила. Там еще другая машина с ним приехала и теперь стоит и ждет вас, развернутая в противоположную сторону. Классические клещи, и брать в них будут вас как пить дать. Чего делать-то?